Дела пошли в гору. Мастерская стала просторной. Мы взяли двух рабочих, поставили два новых верстака и отгородили спальный угол. В бывшем насосном помещении я сложил голландскую печь, и теперь в нём день и ночь стояла жара. Там сохло под прессом дерево, отстаивался мебельный лак, хранился уголь и подсобные материалы. Хозяин табачной лавки, что располагалась на первом этаже, над нами, приносил к нам в сушилку влажный табак и сигары и за это платил шесть пенсов [6] в неделю.
Однажды он похвалился новыми курительными трубками, доставленными ему из Голландии. Мы с плотником выбрали несколько обрезков орехового дерева и сделали копии, да так, что мало кто мог отличить их от оригинала. С этого дня, под огромным секретом, все трубки для его торговли делали мы. Ему они обходились вчетверо дешевле, чем голландские, мы же получили новый, неожиданно крупный доход, особенно когда, пользуясь низкой стоимостью, наш заказчик стал продавать их большими партиями.
Весной именно от владельца табачной лавки мы получили известие, что его соседи-кондитеры, недовольные тем, что аромат их сдобы и пряностей перебивается запахом табака, арендовали другое помещение и собираются выезжать. И мы решились на хитрость.
Я отыскал нашего бывшего соседа, сборщика насосов, и, не показываясь ему на глаза, передал известие, что наш домовладелец снова сдаёт помещение, и за умеренную цену. На следующий день он нанёс деловой визит хозяину, а тот, едва только выпроводил страшного гостя, примчался к нам. (Мы же не подали вида, что поджидаем его.)
Он отведал предложенного пива и с показным равнодушием поинтересовался, не нужно ли нам дополнительное помещение. Мы чинно отказались, и он в волнении забегал по мастерской. Он принялся причитать, что мы благонадёжные люди, не занимаемся политикой, к тому же благодаря нашей сушильне во всём доме сухо и тепло, и что ему не хотелось бы иметь других соседей. Целый час мы изображали безразличие и согласились, поставив условие: он продаёт нам весь первый этаж.
Поёживаясь при мысли о величине отданной суммы, плотник и я вступили во владение нижней частью здания. После этой сделки у нас почти не осталось наличных денег, но через месяц, подсчитав доход от продажи мебели, аренду от табачника (который платил теперь уже нам) и его же плату за трубки, мы удивлённо посмотрели друг на друга: «Хорошо!».
В бывшей кондитерской мы убрали перегородки, заменили оконные рамы, входные двери, и настелили новый пол. В этом просторном, гулком помещении мы выставили лучшие образцы нашей мебели. Здесь же поставили мягкий, пространный, обтянутый кожей диван для посетителей, а рядом – деловую конторку. (Столик. Бюро. Бумаги, чернила, перья.) С этого дня мы стали делать мебель на заказ, дорогую, из ценных пород дерева. В нашей мастерской работали уже четыре человека, из них один мастер-краснодеревщик. И если обычный рабочий на мануфактуре зарабатывал около пяти фунтов в год, то своим мы платили втрое больше, и дело шло.
Старик сделал мне неожиданный подарок. Дальнюю часть нашего салона он перегородил кирпичной стеной, получив узкую, вытянутую комнатку с одним окном. В ней поместились два шкафчика, столик, диван. Навесил толстую дубовую дверь с врезанным чёрным замком, пахнущим машинным маслом. Я был уверен, что в эту комнату мы перенесём конторку, но плотник, отдавая мне ключ, сказал:
– Томас! Всю свою жизнь я спал на верстаке, вдыхая запах стружки и клея, и не хочу этого менять. А ты только начинаешь жить, и у тебя должен быть собственный дом. Вот его дверь, а вот от неё ключ.
Было лето тысяча семьсот шестьдесят второго года.
Мне шёл восемнадцатый год, и на меня каким-то странным образом свалилось благополучие. Хорошая пища, дорогая одежда, возможность покупать книги. Я целыми днями валялся на кровати, которую сам смастерил и поставил возле окна. Широкий подоконник служил мне столом, а всю противоположную стену, от пола до потолка, заняли книжные полки со стеклянными дверцами. (Книги были преимущественно о путешествиях и далёких странах.) На подоконнике расположились подсвечник с тремя свечами, блюдо с фруктами и деревянная стоечка с трубкой, которую я лишь подносил во время чтения ко рту, воображая себя бывалым матросом, но не курил, так как первая же попытка привела меня к головокружению и тошноте.
Почти месяц тянулось моё безделье и, странное дело, отчаянно утомило меня. Я отыскал свою ветхую одежду, в которой уехал от Джонатана, облачился в неё и, спрятав в конторку ключ, ушёл из дома.
У меня была цель. Если есть в Англии люди, ходившие под парусом к неведомым землям, то их можно встретить, и об этих походах старательно выспросить! А где же их встретить, как не в порту? Только в порту. А ведь он рядом. Один из самых больших в Англии, Бристольский. В порт! Именно туда я и направился.
Но молодость легковесна и ветрена. От нашего дома до гавани, неполную милю, я шёл почти неделю. Бродил по улицам, разглядывал дома, лица прохожих, витрины и экипажи. Деньги в кармане решали проблему еды и ночлега. Мне доставляло странное удовольствие ощущать их тайную силу. Все принимали меня за схваченного нуждой мальчишку, а на самом деле я мог позволить себе любую прихоть. Но вот – цель стала настолько близка, что казалось, я мог протянуть руку и дотронуться: одна из улочек привела меня к Бристольской гавани.
Всё оказалось достаточно просто. Если ты, любезный читатель, пожелаешь послушать рассказы бывалых людей – будь уверен: они тебя ждут. Пристань в порту тайно поделена на участки, на которых «работают» те, кто изображают таких вот бывалых людей. Презабавное зрелище! Они стараются перещеголять друг друга одеждой – то расшитой золотом, то превращённой в лохмотья. Они причудливо расписаны страшными шрамами. У них очень часто можно увидеть деревянную ходулю вместо ноги, «оторванной испанским ядром», или железный крюк вместо руки, «отсечённой карибским пиратом». У каждого – своя любимая тема: кто-то живописует схватки с пиратами, кто-то ужасы с акулами, кто-то выплетает истории о поисках невероятных сокровищ и кладов. Одним только похожи рассказчики друг на друга: у каждого на плече обязательно сидит громадный цветной попугай – как доказательство того, что рассказчик был-таки на неведомом юге, потрясающем и ужасном.
Их много в порту, но возле каждого собираются-таки изрядные кучки «домашних» мальчиков и неопытных, юных матросов, которые слушают невероятные эти истории с утра до вечера, раскрыв в изумлении рты. Время от времени владельцы сонных больших попугаев натужно кашляют, хрипло произнося: «пыль на гландах…», и тогда слушатели торопливо подают ему медяки – на бутылку вина или кружку рома.
Первые несколько дней был таким вот разиней и я.
Был, пока не обошёл всех рассказчиков и не обнаружил – с изумлением и досадой – что истории у них одинаковы, как близнецы. Что делать? Рассовать разочарование по карманам и ехать домой? Нет «бывалых» здесь, нет…