– Ты не держишь слова, – совсем тихо, так, чтобы его услышал только боевик, проговорил Адан.
Немолодой мужчина продублировал сказанное.
– В любом деле случается форс-мажор. – Оператор заерзал на стуле. – Все было подготовлено, но вчера кто-то влез в мой номер и украл записи, осталось только то, что было на компьютере. Так что слово свое я держу.
Сенхариб понял, что общаться через посредника уже не получится, дал знак немолодому боевику, чтобы отошел в сторону, и заговорил, намеренно изменив голос:
– Кому это могло понадобиться?
– Откуда мне знать? – пожал широкими плечами оператор.
– Этот человек живет с вами на плавучем госпитале?
– Я не знаю, кто он такой. Он спрыгнул ночью за борт, его так и не нашли. Так что вор вполне может оказаться и местным.
Новость Сенхарибу явно не понравилась. Он наморщил лоб, затем спросил:
– Что пропало?
– Легче сказать, чего не пропало, – вздохнул Грифитс. – Практически все, что я снимал в Сирии. То, что я привез сегодня, это копии. Насколько я понимаю, вас в основном интересовали съемки в отряде Ахмада Аль-Салиха?
Боцман, затаившись во встроенном шкафу, сжимал в руке пистолет и вслушивался в странный разговор. Как оказалось, полевого командира еще интересовали сюжеты, связанные с взрывами морских мин. Наконец Сенхариб попросил отдать ему «то, что осталось» и через немолодого боевика передал оператору гонорар. Грифитс привычно бросил деньги в кейс. Чувствовалось, что передача снятых материалов и получение гонорара происходят часто, эта процедура стала традиционной.
– Прошла информация, что адмирал Исмаиль ранен в результате покушения, – проговорил оператор. – Я пытался договориться на интервью с ним через Аль-Салиха, но тот сказал, что у него нет непосредственных выходов на Синдбада-морехода. Вы не могли бы мне помочь с этим?
– Почему вы решили, что у меня есть выходы на него? – Вопрос пришелся Сенхарибу не по вкусу.
– Во время нашей прошлой встречи мне довелось услышать ваш телефонный разговор. Теперь я понимаю, что речь в нем шла о покушении. Я просто сопоставил факты.
– Я попробую, но ничего не обещаю. Адмирал Исмаиль решит сам, встречаться вам или нет. Оставайся сидеть, пока мы не уедем, – произнес Сенхариб.
– До встречи, – попрощался Грифитс, забрасывая ногу за ногу. – Думаю, адмирал не откажет.
Полевой командир и боевик покинули разграбленный особняк. Джип завелся, развернулся и поехал в сторону центра. Адан Сенхариб глянул на ожидавшее Грифитса такси. Глаза полевого командира и таксиста встретились. Произошел немой диалог.
«Если ты узнал меня, то помалкивай».
«Во-первых, я вас не узнал, господин Сенхариб, а во-вторых, вообще не видел».
«Смотри мне. Жизнь у каждого одна».
Заслышав звук отъезжающей машины, Грифитс пружинисто поднялся и вышел из особняка. Боцман выждал. Теперь не имело смысла особо спешить. Маячок исправно показывал движение такси, на котором уехал Грифитс. Странной была его открывшаяся связь с Сенхарибом, и еще более странным являлось то, что Адан не хотел быть узнанным оператором. И вновь в разговоре упоминали взрывы морских мин. Следовало все связать в единую цепь, пока же у Виталия имелись только разъединенные звенья. Он неторопливо ехал по улице на скутере, шлем болтался на руле. Теперь прятать лицо было незачем.
Братья-прокатчики удивленно посмотрели на Саблина. Человек брал скутер на целый день, а вернул его в течение часа. Арабы насторожились, ожидая, что клиент потребует возврата части денег. К таким случаям они были готовы. Ни один восточный коммерсант не опустится до того, чтобы возвращать уже полученные за товар деньги или давать небольшую сдачу. Его профессиональная гордость обязывает втюхать на эту сумму покупателю еще что-нибудь абсолютно ненужное, залежалое.
– Все, спасибо. – Саблин поставил скутер в ряд к другим его потрепанным жизнью собратьям. – Вот только залог верните, и у меня к вам больше претензий нет.
Арабы отдали залог, естественно, более старыми, потрепанными купюрами, чем брали. Надо же хоть что-то урвать для себя. Виталий, не пересчитывая, сунул деньги в карман и зашагал к порту. Братья переглянулись.
– Странный какой-то, – сказал младший.
– Европейцы все со странностями, – согласился старший, а затем спохватился: – Он бензин слил!
Заглянули в бензобак, бензин оказался на месте.
– Тогда я совсем ничего не понимаю, – развел руками младший.
Грифитс уже поднимал паруса на яхте. Кэтрин, прихорошившаяся после косметического салона, крутилась рядом с ним.
– Перейди на нос, сменится ветер, повернет парус, тебе голову снесет, милая, – посоветовал Джон.
– Почему ты не хвалишь то, как мне покрасили волосы? – игриво поводя глазами, поинтересовалась Кэт.
– Потому что цвет дрянь. Тут тебе не попали в тон. Зрители привыкли видеть тебя пепельной блондинкой, а тебе добавили какого-то желтого, цыплячьего колорита. К тому же абсолютно ненатурального, – пригляделся Грифитс.
– Но в салоне я ничего подобного не заметила, – возразила Кэтрин, поправляя волосы.
– У тебя глаз на цвет не наметан, ты думаешь о том, что говоришь в кадре, и это правильно. А как кадр выстроен, тебя не интересует. Это явление называется профессиональным кретинизмом. У меня он, кстати, тоже присутствует. Нет чтобы сейчас видеть в тебе красивую, соблазнительную женщину, я недостатки в твоей прическе выискиваю.
– Я настолько слепая, что желтизны не разглядела? С меня такие деньги содрали. Сказали, что цвет будет точь-в-точь. Ни в чем этим арабам доверять нельзя!
– В салоне одно освещение, а вышла ты на солнце, и цыплячья желтизна в волосах просвечивает. Не переживай, с кем не бывает!
Ветер переменился, парус с хлопком стал разворачиваться, Джон еле успел схватить Кэт и заставить ее пригнуться.
– Что это было? – подняла голову журналистка.
– Я тебе жизнь спас. Говорил же: иди на нос.
Кэт последовала совету.
– Договорился со своей важной персоной?
– Переговоры в процессе.
Яхта выплыла из акватории клуба и вышла в море. Теперь уже Грифитс чувствовал себя свободнее, не приходилось маневрировать в узком пространстве.
– Ветер попутный, – крикнул устроившейся на топчане Кэт Джон. – Обратная дорога будет не такой долгой.
Журналистка села, оглянулась на город и сняла верхнюю часть купальника.
– Я тебя не шокирую? – кокетливо поинтересовалась она.
– У тебя не такой бюст, чтобы им можно было шокировать.
– Намекаешь на размер?
– Ни на что я не намекаю. Нормальный у тебя бюст. В моем вкусе, ровно такой, чтобы в ладонь взять. А ладони у меня большие.