Book.

– Тебя твоя мама тоже отпустила. Так что найди нормальный шарф и завязывай его по-человечески. Поняла, Шерлок? Одевайся тепло. Там тебе не Англия!

Рано утром я отправилась к Мишке.

– Ну как, ела? – спросила я, как только он открыл дверь.

Кажется, я даже во сне задавала ему этот вопрос.

Мишка помотал головой:

– Не-а. Я ей даже копчёную колбасу предлагал! Ничего не берёт.

Я ждала, пока Мишка найдёт шерстяные носки. Рита лежала в прихожей, глаза её были закрыты. Когда зачирикал звонок, она не залаяла, как сделала бы любая собака… даже голову не подняла.

Интересно, кто это может быть?

На пороге стояла Соня – в меховой шапке и огромных непромокаемых варежках. Похоже, она собралась в экспедицию на Северный полюс.

– Привет. Вы чего тут застряли? Бабушка уже машину греет.

Мишка захлопал глазами. Открыл рот и снова закрыл.

А Соня продолжала тараторить:

– Вчера твоя мама говорит: а вдруг наша «Волга» по глубокому снегу не проедет? А моя бабушка говорит: на моём джипе куда угодно доберёмся. А я говорю: я тоже хочу куда угодно! – Она вдруг замолчала и сердито посмотрела на нас. – Ну и чего вы стоите? Бабушка говорит, чтобы вы уже спускались!!!

Пока бабушка грела машину, мы тоже грелись – носились вокруг джипа и каждую секунду спрашивали:

– Уже скоро? Уже скоро?

– Угум, – отвечала Сонина бабушка, не отрывая глаз от планшета.

И тут из подъезда выбежала… моя мама.

Если бы мне навстречу выскочил слон, я бы не так удивилась.

– Подождите! Подождите! – кричала она. – Я тоже хочу в деревню! У меня запеканка есть… И кофе молотый в пакетике…

Я протёрла глаза – вдруг я ещё не проснулась? Мама, которая хочет в деревню и даже взяла с собой запеканку… Нет, это ещё невероятнее, чем слон в нашем дворе!

Бабушкин джип легко обгонял все машины. Он плыл по шоссе, как настоящий корабль.

И бесконечные заснеженные поля за окном были похожи на море – может, где-то и есть человеческое жильё, но до него ещё далеко.

Две весёлые мамы, одна строгая бабушка, одна грустная собака, Мишка, Соня и даже я – все поместились в машине.

– А я Женю проводила и думаю – чего это мне дома сидеть? Всё равно проснулась уже. Запеканку схватила – и бегом.

Мама сидела счастливая – как школьница, удравшая со скучных уроков.

– А давайте споём? – И Мишкина мама вдруг затянула весёлым голосом: – А я сажаю алюминиевые огурцы… А-а…

– …На брезентовом поле, – подхватила Сонина бабушка.

Мы с Мишкой переглянулись. Ох уж эти мамы!

Я уже слышала эту песню от Аньки, так что знала слова.

А Мишка и Соня их быстро запомнили.

Так что припев мы пели все вместе. Правда, у каждого получалось по-своему.

Сосед дядя Витя нас ждал. Он поджарил картошку, достал банку солёных (не алюминиевых) огурцов из холодного погреба. Собака послушно пошла с нами в дом. Тихо легла у дивана, положила голову на лапы, закрыла глаза. На большущий кусок розового сала, которым поделился с ней дядя Витя, она не обратила внимания.

Скоро мы с Мишкой совсем разомлели от жаркой печки и вкусной еды.

Соня уснула в кресле, а мы набросили куртки и вышли во двор.

Серое небо лежало на ветках деревьев, тяжёлое, как одеяло. Наверное, в нём были дырки, потому что из них сыпался редкий, какой-то медленный снег.

Мы вскарабкались на сложенные у дома дрова.

Мишка запрокинул голову и ловил языком снежинки. А я смотрела в окно. Там, за стеклом, всё было видно как в телевизоре – только экран давно стоило протереть.

Вот дядя Витя зажёг лампочку над столом. Мама протянула руку и взяла пряник с тарелки. У Сони с ноги свалился огромный клетчатый тапок.

И тут я почувствовала чей-то внимательный взгляд. Рита наблюдала за мной – как будто волновалась, что я могу грохнуться с этой поленницы. Вот она поднялась, осторожно понюхала кусок сала…

– Мишка, смотри! Она ест!!!

Проглотив последний кусок, Рита подошла к окну и поставила лапы на подоконник.

И вдруг я увидела, что глаза у неё совсем не серые. Они голубые – как стеклянные мамины бусы. Как обложка на моей новой тетрадке. Как море, которое я видела только на фотографиях.

Рита наклонила голову и сказала – так громко, что все в комнате оглянулись:

– Гав!

А потом снова, ещё звонче:

– Гав! Гав!

Я знала, что она говорит это именно мне. И теперь всё будет хорошо.

А значит, дело о клетчатой сумке можно считать закрытым.