— Впечатления самые тяжёлые, — честно признаюсь я.
— Что делать. Пока что феномен всевидения — не наука, а чистое искусство. Так что приёмы мы находим ощупью, копим и передаём из рук в руки тем, в ком прорезался Дар.
Она берёт моё лицо в ладони.
— Смотри мне в глаза!
* * *
Цветные размытые пятна танцуют такой знакомый танец, и сквозь них едва проступает лицо…
Взрыв в голове! Я расширяюсь, подобно ударной волне, стремительно и неостановимо. Невидимый и неощутимый, я повисаю в центре гигантской чаши, окаймлённой линией горизонта…
«Дальше»
Взрыв в голове! Круглится подо мной бок планеты…
«Дальше!»
Взрыв в голове! Светило ласково греет меня, висящего в открытом космосе, и лучи его проходят насквозь…
«Дальше!»
Взрыв в голове! И вот я уже в межзвёздной пустоте…
«Внимание!» — я едва угадываю шелестящий бесплотный голос. — «Приём первый: смещение поля внимания в нужную сторону. Чувствуешь?»
Чувствую? Да… Да, да! Я чувствую!
Я внезапно понимаю, что и как мне нужно делать, чтобы двигаться-скользить в нужную сторону. КАК я это понимаю? Вот этого как раз я и не понимаю…
Я озираюсь, ища цель…
«Вот она, звезда Истинно Разумных, солнце их мира. Запоминай, Рома, запоминай»
Я начинаю набирать ход. 10 °C, 1000, 10000… Наверное, так чувствует себя бесплотный пучок тахионов, теряющий энергию и от этого набирающий скорость nec plus ultra… О Создатель Вселенной, что я несу?!
Ещё, ещё быстрее… Теперь моя скорость в миллион раз превосходит скорость света… в десять… в сто миллионов раз…
Я не понимаю, откуда вынырнул этот шарик. И как я не проскочил мимо, если у меня такая скорость… нелогично, однако… Какая логика? Какая во всём этом деле может быть логика?!
«Вот и я тоже не понимаю» — шелестит в моей голове короткий бесплотный смешок. Кто это, Юайя?
«Не отвлекайся»
Планета наплывает, закрывая звёзды. Маслянисто отсвечивает гладь океана, неестественно ровного и спокойного. Материк тоже слюдянисто отблёскивает мельчайшими искорками, и я догадываюсь — это блестят бесконечные ряды теплиц. Облака на небе тоже какие-то малахольные, не грудятся грозовыми фронтами, не завиваются в тугие спирали ураганов… Местные конвективные осадки, сеющие скудные дождички — вот и всё, чего можно от них ожидать, от этих облачков. С ураганами и прочими буйствами стихии местные жители давно покончили. Наверное, и эти облачка Истинно Разумные могли бы расположить в шахматном порядке, если бы задались такой целью. Но они не занимаются пустяками, потому как Истинно Разумные…
А вот и город. Полтора л”киич”ц в поперечнике, не меньше… Чего это я? Как где не надо, так думаю по-ангельски… Какие л”киич”ц, тут свои меры длины… То есть полтораста вёрст в поперечнике городок, ангелу полтора часа лёта…
«Не отвлекайся!»
Город наплывает, растёт… Да, Нью-Йорк по сравнению с этим городом просто большая деревня… Небоскрёбы топорщатся лесом, тучи «летающих тарелок» вьются над городом, как рой мух над дохлой животиной… Ну вот, опять меня потянуло на аллегории…
«Не отвлекайся!»
Да, жуткий город. Небоскрёбы все без окон, и даже зеркальные стены не везде — часто их заменяет листовая броня. Там, внутри, копошатся Истинно Разумные термиты, наблюдая мир сквозь экраны внешнего обзора… Так безопасней, ведь сквозь стекло, или что тут у них, способен проникнуть луч лазера…
«Не отвлекайся же ты!»
Мир вдруг стремительно меняется, и я лечу куда-то, теряя сознание. Ну или что там его сейчас у меня заменяет…
— … Рома, очнись!
Я раскрываю глаза. Передо мной сквозь всё ещё танцующие пятна проступает лицо Юайи, мокрое и блестящее. А сам я, оказывается, валяюсь на спине.
— Я в порядке, Юайя. — я сажусь на пол. — Спасибо тебе. Я понял.
Я вижу, как она пытается прочесть в моей голове, действительно ли я понял хоть что-то.
— Ладно, Рома. Рада была помочь тебе. Полежишь?
— Да нет, я правда в порядке… — я встаю, даже не держась за стену. — Я полечу, Юайя. Ещё раз спасибо.
— Ну давай, лети. Если что, обращайся!
* * *
— О, кто прилетел! Сам хозяин пожаловал!
Иуна, сестра Ирочки, вовсю щёлкает ножницами, и золотые пряди с головы моей жены так и сыплются. Ирочка сидит на маленьком круглом столике, выполняющем сейчас функции парикмахерского кресла. Понятно, затеяли стрижку…
— Здравствуй, Иуна. Чего без мужа?
— А Кеа сегодня работает. Они там нащупали очередную живую планету, и теперь вертят её так-сяк, — смеётся Иуна. — Вдруг там окажутся аборигены, остро нуждающиеся в помощи?
Иуна вовсю орудует ножницами, встряхивая уже подстриженными волосами. Нечаянная радость сидит на своей икебане, озадаченно поводя носом. Зверюшка явно не может взять в толк, зачем эти женщины разоряют друг у друга столь роскошные гнёзда на головах.
— Не слишком коротко? — озабоченно спрашивает моя жена.
— Нормально! Сиди спокойно, — Иуна ловко подрезает пряди, выступающие из общей массы. Я перевожу взгляд на её живот. Да, похоже, сестрицы соревнуются в том, кто родит первой…
— Никак нет! — смеётся Иуна, уловив мою мысль. — У Иоллы изрядная фора, и мне её не догнать. Всё, сестрица, готово.
Ирочка щёлкает пальцами, и перед ней возникает виртуальный экран, играющий сейчас роль зеркала.
— М-м… — жена придирчиво смотрит в своё отражение. — Годится. Спасибо, Иуна.
— Да не за что. Садись, Рома, пока я в азарте. — Иуна щёлкает ножницами.
— Да я как-то…
— Садись, говорю!
Я встряхиваю головой, и чёлка падает мне на глаза. Вообще-то пора уже и подстричься, в самом деле.
— Ладно, уговорила!
Я сажусь на стол, и Иуна начинает быстро и уверенно орудовать ножницами и расчёской.
— Сейчас, сейчас, сделаем из тебя Истинно Разумного…
Ирочка фыркает смехом, весело кося глазами на меня. Я тоже улыбаюсь в ответ. Вот интересно — тут ещё тысячи две годков назад изобрели роботов-цирюльников, да так они и не прижились. Всякая техника есть протез, и зачем она, если можно легко обойтись? Тем более это касается женщин — ну какая женщина доверит свою причёску манипуляторам бездушного механизма?
Внезапно меня осеняет. Ёкарный бабай, да где же раньше были мои мозги?!
— Иуна, ведь твой Кеа, он астроном…