— Хорошо, Ростислав. Дам я тебе войско, с воеводой Фильнием впридачу. Воевода он опытный, можешь быть в нём уверен. Однако гордый, как римский кардинал, так что постарайся поладить с ним.
— Спасибо, отец, — Ростислав тоже встал. — Верил я, что не откажешь. Ну я пойду? Дел по горло…
— Иди, иди…
— … Ныне, и присно, и во веки веко-о-ов!
Голос владыки Кирилла разносился под сводами храма гулко и зычно, и казалось, что говорят сами стены. Худу-хан стоял в купели, непривычный в своей наготе. Совсем ещё мальчишка, подумала Мария, разглядывая поджарый зад с огрубелой от постоянного нахождения в седле кожей. Впрочем, мой-то Бориска ещё моложе…
— … Ныне обретённый раб божий… — густой бас Кирилла вибрировал в воздухе.
Худу стоял в воде по щиколотку в воде, на голову ему тоже вылили воду. Зачем? Наверное, бог Христос любит воду. Да, в Урусии… на Руси воды много, думал Худу. Вот у монголов шаманы поклоняются огню, и потому в степи воды мало… Всё больше огонь.
— … Нарекается отныне именем Пётр!
На плечи Худу… нет, теперь уже Петра лёг бухарский халат, и совсем близко он увидел глаза княгини.
— Поздравляю тебя, Пётр.
Княгиня надела на шею паренька тонкой работы золотую цепочку с крестиком. Она специально заказала и цепочку, и крест лучшему ювелиру Ростова. Вообще-то редко кто на Руси носил золотой крест, тем более на золотой цепи — неприлично считалось подобное роскошество… Однако не следовало давать племяннику Берке повод думать, будто пренебрегают им и не ценят его поступка.
Мария потянулась и поцеловала Петра в лоб.
— Здравствуй сто лет, Петр.
Парень захлопал ресницами.
— А ты правда будешь мне теперь вместо матери, госпожа?
— Правда, — улыбнулась княгиня.
На глазах у молодого монгола появились явные признаки слёз.
— Спасибо. А то я совсем не помню своей мамы…
Свечи горели в углах по одной, и оттого обширное помещение казалось полутёмным, даже цвета на одеянии князя Ярослава различить трудно… И на столе посуда так себе. Куда богаче встречал гостей Георгий покойный, подумал Михаил Всеволодович.
За столом сидели двое, князья Михаил и Ярослав, оба Всеволодовичи. Больше ни души — слуги, расставив всё на столе, удалились, и князь Ярослав самолично запер за ними дверь. Не тот разговор, чтобы слышали его лишние уши.
— … Собирается сила великая, Ярослав. Крестовый поход, не шутка. Неужто в стороне останешься, когда за нашу Русь немцы да угры биться будут?
Князь Ярослав отпил из чаши.
— А ты уверен, что будет тот поход, Михаил Всеволодович?
— Не уверен, но полагаю, так будет! — как можно твёрже произнёс Михаил. — Не безумные же они. Видели, что такое есьм татарское нашествие, и чем Бату-хан грозит им…
— Ну это ты так думаешь, — усмехнулся Ярослав. — Что они видели? Ничего не видели. Ну разве что угров полчища батыевы потрепали как следует, а по остальным так, верхами проехались. Первый испуг прошёл, татары где-то далеко, своих дел по горло…
Михаил сделал из свей чаши большой глоток, чтобы сосредоточиться. В словах Ярослава была логика, и немалая.
— Всё-таки надеюсь я, что будет крестовый поход! — упрямо мотнул головой Михаил Всеволодович. — И в этой надежде приехал сюда, к тебе.
— Конкретней, что предлагаешь?
Михаил облокотился о стол.
— Предлагаю я тебе военный союз против поганых, Ярослав Всеволодович. Ты, я и Данило Романыч…
— Ну, положим, за Даниила не удивлюсь я.
— Ну вот… Коли ты встанешь, так и сын твой, Александр, господ новгородцев да псковичей поднять сумеет. Ростовцы встанут…
— За ростовцев ты вообще молчи, — усмехнулся Ярослав. — Шибко не дерзки к бою нынче ростовцы. Кто их в бой поведёт, Борис Василькович? Или и вовсе Глебка, на деревянном коне игрушечном?
— Ничего, были бы мечи, а воевода найдётся, — ответно усмехнулся Михаил. — Под твою руку встанут, ежели что, я сам с Маришей договорюсь. В общем, решаемый то вопрос…
— Да и не вопрос это, Михаил Всеволодович, — перебил Ярослав. — Мечты это твои, скажу тебе прямо. И вот ещё что — не для того я ярлык у Бату-хана брал, чтобы его вот так попусту лишиться, да и с головой вместе. И хуже того, всю землю русскую подвести под новое разорение. Вот когда встанут на Дону рати крестоносцев несметные, тогда и продолжим мы наш разговор. А пока ты у меня проездом в Ростов, торговые дела решали мы, и не более того. Речей сегодняшних я не слышал, да и не было их. Это всё, что я могу для тебя сделать.
Вода в реке журчала и переливалась, и в прозрачных струях играли, резвились крупные форели. На одно мгновение Ростислав почувствовал к рыбинам острую зависть. Вот ведь живут божьи твари, играют, резвятся, и никаких забот…
Пока не поймают на крючок.
Невдалеке виднелись стены Ярославля-Галицкого, на стенах и башнях которого густо блестели шеломы. Ростислав скрипнул зубами. Скверно, ох, скверно…
Дело, затеянное по наущению князя Андрея Рыльского, оказалось вовсе не таким верным, как изначально выглядело. То, что Данило Романыч привлечёт брата Василия, было понятно. Известно было и то, что послал он в Литву за подмогой. Но вот то, что подойдут на помощь князю Даниилу польские войска самого Конрада, не предвидели…
Сзади послышался топот копыт. Подъехавший всадник поднял забрало немецкого шлема, обнаружив под ним бледный лик с торчащей бородой. Ростислав покосился на него — галицкий боярин Владислав был главным зачинщиком смуты. Есть от чего бледнеть бородатому.
— Ростислав Михайлович, похоже, Данило сюда и понизовских привёл! Как они-то пошли за ним, ума не приложу!
Ростислав катал желваки.
— А есть что прикладывать? Иди на место!
— Не тревожься, господин Ростислав, — подал голос угорский воевода Фильний, разглядывая расстилающееся перед ними поле, которое должно было вскоре стать полем брани. — Русь плохо бьётся. Надо всего лишь выдержать первый удар. Они не выдержат долгого боя, вот увидишь.
Ростислав едва сдержался, чтобы не обложить воеводу. Тоже мне, стратег… Мстиславом бит, не добит, а туда же: «Русь плохо бъётся»…
— Значит, так… Я со своими людьми и всеми людьми боярина Владислава со товарищами встану в передовой полк. Ты, Фильний, встанешь с основными силами здесь. Когда на нас навалятся, мы отойдём и тут примем бой. Выдержишь?
— Ты спрашиваешь меня, князь Ростислав? — спесиво поджал губы Фильний. — Не только выдержу, но и обращу Даниила в бегство. И надеюсь, ты мне поможешь.
Ростислав криво усмехнулся. Да уж… Недаром прозвали его на Волыни «прегордый Филя». Гонору-то мешок…
— Помогу непременно, славный воевода. Там, — князь указал рукой в сторону Ярославля, — встанут поляки болеславовы. Тот фланг самый опасный, и не хватает ещё удара со стороны города. Тут же поставим литвинов — их мало. Опять же перелесок тут начинается, коннице несподручно…