Снова помолчали.
— Ладно, Филя. Пора тебе, вон девушки сенные ждут, наряжать тебя.
Где-то зародился шум, хлопнула дверь, кто-то бежал, сломя голову.
— Беда! Ой, беда!
— Что там такое? — высунулась в дверь Мария.
— Фёдор Ярославич помирает! — истошно завопила какая-то девка.
Народу в горнице было — не продохнуть. Галдёж и стенания бились в стены.
— Невеста… Вот она… — поплыл ропот, и Феодулия стремительно прошла через толпу, расступавшуюся перед ней, как вода перед носом ладьи.
Князь Фёдор уже лежал на лавке, дыша тяжело и часто. Феодулия опустилась рядом, прямо на пол, как была, в накинутом наспех платье. Положила руку на лоб, покрытый холодной испариной. Князь открыл глаза, затуманенные болью и подступающим беспамятством.
— Ты… Прости, не сумел…
Глаза князя закатились под лоб, он захрипел, слабо выгнулся дугой и обмяк. Дыхание булькнуло в последний раз и оборвалось.
— Умер!!!
Дикие стенания и бабий рёв заплескались вокруг, и только Феодулия всё так же сидела на полу, неподвижно глядя перед собой остановившимися глазами, занимавшими сейчас пол-лица. А лицо было белым-белым, как мел…
— Филя… — Мария склонилась над сестрой, судорожно пытаясь сообразить, что делать. Не было ни страха, ни сожаления — только пронзительно острое чувство, что прямо сейчас надо что-то делать, немедленно… Что? — Филя…
Феодулия подняла наконец глаза на неё.
— Вот, Мариша… Вот и всё… А ты говоришь…
И несостоявшаяся княгиня Суздальская мягко, как ком ветоши, осела на пол, потеряв сознание.
— … Надо что-то делать, Василько!
Мария стремительно ходила по комнате, ломая руки, и подол платья не поспевал за ней, развеваясь, точно при скачке верхом. Василько Константинович сидел на лавке, угрюмо наблюдая за супругой.
— Не мечись, Маришка, сядь, — попросил он. Мария рывком присела рядом с мужем.
— Ведь отравили его, Василько! Ясно ведь, что отравили!
— Кому ясно? — князь смотрел прямо. — Нет у нас никаких доказательств. Сердце внезапно заныло у князя Фёдора, все видели и слышали… Скончался скоропостижно от сердечного приступа…
— Ты сам-то в это веришь? — Мария снова вскочила.
— Да сядь ты! — уже прикрикнул Василько. — Веришь, не веришь… Что ты хочешь сказать — что дядюшка мой отравитель, убивец подлый?
Они замолчали разом, и страшные слова, казалось, повисли в воздухе.
— Ты это сказал, Василько, не я, — Мария смотрела на мужа прямо. — Сам сказал.
Князь угрюмо смотрел в пол.
— Не верю. Нет, не верю я. Не таков Георгий Всеволодович. Добиваться своего он умеет, верно, да не такими путями…
— А ежели не он лично? А бояр его ты всех досконально знаешь?
Князь поднял голову, пытливо вглядываясь в глаза жены.
— Да, да! — Мария не отвела глаз. — В жизни ведь и так бывает, Василько — господину достаточно подумать токмо, а уж слуги его верные всё сделают. И приказывать не надо.
Василько Константинович снова угрюмо уставился в пол.
— Ты подумай, Василько, — продолжила Мария. — Кто сейчас в Суздале князем станет? Не сын ли великого князя Всеволод Георгиевич?
— Или Всеволод, или Владимир, или Мстислав, — отозвался Василько. — Кто-то из них, верно.
Он встал во весь рост.
— Слова это, Мария. Нет доказательств у нас никаких. Что делать, не знаю.
Мария тоже встала.
— Ладно, муж мой. Тебе видней. Пойду к сестре схожу, хоть рядом побуду.
Уже в дверях она обернулась.
— А я ещё, дура, в гости во Владимир хотела с тобой поехать. Сама не поеду, и тебя не пущу…
— Придётся поехать мне, Мариша, — князь усмехнулся. — Дела есть дела.
— Нет, не пущу! — Мария сделала отчаянный жест. — После сегодняшнего не пущу! За ноги уцеплюсь, не стряхнёшь!
Она вернулась от двери, упала на колени, прижавшись к мужу, снизу умоляюще глядя ему в глаза.
— Пусть сперва дядюшка твой гадов ядовитых в своём окружении выловит. А пока… Занемог ты, насилу домой уехал!
— Нет, Мариша, — вздохнул князь. — Поеду. И не спорь, не рви мне сердце.
Василько Константинович поднял жену, поцеловал.
— Вернусь я живой и невредимый. Веришь? Ну, иди уже к сестре-то, плохо ей сейчас. Ох, плохо…
В горнице пахло ладаном, свечным воском и чем-то ещё — не разобрать. Мария осторожно подошла к лавке, на которой лежала сестра — лежала, точно ком ветоши. Феодулия лежала на боку, неподвижно глядя перед собой своими огромными глазами.
— Филя… — Мария осторожно присела рядом — Филя…
Она легонько коснулась сестры, погладила по щеке. Осторожно прилегла рядом, тесно прижавшись со спины, обняла.
— Помнишь, Мариша, — медленно, ровным мёртвым голосом заговорила Феодулия, — мы с тобой боярина Фёдора слушали, как рассказывал он нам про царицу Ирину?
— Помню… — вздохнула Мария, потёрлась щекой о волосы сестры.
— А чуть после ты у меня спрашивала — как это так выходит, что и красивая, и умная, а счастья нету?
Пауза.
— Вот так и выходит, Мариша. Просто очень — раз, и всё… Поблазнило счастье, да не далось…
— Филя… — внутри у Марии всё разрывалось от сочувствия к сестре. — Ну что ты, Филя…
— Виновата я, Мариш, — всё тем же мёртвым ровным голосом продолжала сестра. — Ведь был мне сон тот… Счастья захотела, думала обойти судьбу. Откажи я князю Фёдору, и был бы жив…
— Да где тут твоя-то вина, Филя? — не утерпела Мария.
— Про себя всё думала, — продолжала Феодулия, не слушая. — А что его не стать может, не подумала…
Помолчали.
— Когда домой-то поедешь, Филя? — заговорила Мария, пытаясь хоть как-то отвлечь сестру. — Может, к нам сперва, погостишь?
— Нет, Мариша, — всё так же ровно ответила Феодулия. — Ни домой, ни к вам. Есть тут под Суздалем обитель для сирот и вдовиц горьких…
— Разве вдова ты? — возразила Мария, наперёд зная, что не права.
— А кто же? — чуть усмехнулась сестра.
— Не было же венчания…
— Не было, да. И теперь уж не будет. Как сказал тот голос, так и выходит. Прости, Мариша, устала я.
— Филя…
— Ты иди, Мариша. Не сердись, одна хочу побыть. Может, усну…
— Филя…
Вдруг в голову Марии пришла мысль, от которой её бросило в дрожь. Ведь тот человек, он же здесь где-то ходит…