В четвертом номере на 10, Боровой-стрит, где происходило собрание клуба автомобилистов, стоял гул. М.Р. Маллоу был очень занят: он переводил с французского, на котором, как выяснилось, все-таки говорили все приличные люди в России.
— Нет-нет, к «Форд Мотор» мы отношения не имеем, — улыбался из кресла Д.Э. Саммерс. — Хотя и были бы польщены. Я лично с охотой оставил свой «Олдсмобиль» в пользу «Модели-Т».
Ему было неловко: большинство членов клуба курсировали по комнате. Как и предупреждала доктор, сломанные ребра хоть и зажили, но все еще стонали так, что он предпочитал теперь побыстрее куда-нибудь присесть, а когда это удавалось — подольше не вставать.
— То же самое, — добавил Маллоу небрежным тоном. — Подарил свой «Луазье» брату.
— Но, джентльмены, — заметил председатель «Автомобиль-клуба», господин Беляев, — во-первых, я должен сказать, что пробеги зимой в России еще никогда не проводились.
— Самое время, — сказал, выслушав перевод, Д.Э. — Ведь пробег должен иметь целью проверить качества машин в деле, верно? Так отчего же отказываться от этой проверки в самое, казалось бы, трудное, в самое важное для автомобилистов время?
За его спиной скрежетал зубами мистер Фриде.
— Ты еще не слышал «во-вторых», — напомнил компаньон.
— А во-вторых, — сказал господин Беляев, — совсем недавно закончился ралли «Автомобиль-Монако». Мы со дня на день ждем нашего активиста, Андрея Платоновича Нагеля. Он пришел первым на «Руссо-Балте».
Председатель погладил коротко остриженную голову. Его длинные усы азартно встопорщились.
— Но ведь остальные-то здесь? — резонно возразил Саммерс.
— Да, — председатель ухватил себя за пальцы, — да, конечно. Но ведь «Автомобиль-Монако» — событие мирового масштаба!
Д.Э. посмотрел в глаза председателю и улыбнулся. Председатель потянулся к усам, но спохватился и оставил это намерение.
— Ах, как жаль, что нет «Огурца»! — воскликнул он. — Это, господа, мы так прозвали машину Нагеля.
— Зеленый? — рассмеялся М.Р. — А я все гадал, какого он цвета!
Дюк посмотрел на недоумевающего Беляева и уточнил:
— Газетные заметки, понимаете?
Вырезки из русских газет нашлись у механика в альбоме. Халло не мог, правда, их прочесть, но он наизусть помнил то, что передал ему на словах один из русских товарищей. Фамилия «Нагель» стала первой, которую узнали двое джентльменов.
Образовавшееся было молчание прервал общий смех.
— Не понимаю вашего энтузиазма, — влез граф Мордвинов, обращаясь к Саммерсу. — За всю автомобильную историю авто Форда выиграл только дважды.
Саммерс расхохотался.
— Боитесь, что выиграет и трижды?
— Увы, не боюсь, — усмехнулся Мордвинов. — Единственной настоящей победой Форда оказался «Свипстейкс», созданный в единственном экземпляре нарочно для гонок. За десять лет Форд так и не смог больше создать ничего подобного.
— Однако, вы забываете, что и за «Модель-Т» числится победа, — заметил все-таки граф Всеволожский, почетный председатель какого-то там царского Автомобильно-Спортивного Общества.
Двое джентльменов знали, что этот хороший, благородный человек — призер Рижского автопробега, который состоялся три года назад, участвует в гонках на своем швейцарском «Пип», и почти каждый раз оказывается в составе судейской комиссии.
Мордвинов дернул верхней губой.
— Случайность, Василий Павлович. Не более, чем случайность, доказать которую не составит труда. С тех пор прошло уже более пяти лет — повторить победу не удалось.
— Ну, во-первых, — Саммерс любовался облачком сигарного дыма, — победителей не судят. Во-вторых, «Форд Мотор» вообще производит гоночные моторы, и прямо сейчас испытывает модель, которая называется «Нью Рейсер 999» — сообщили из достоверного источника. А в-третьих… хотите пари со мной лично? Ставлю, ну, скажем, двадцать тысяч рублей, что в этот раз первым придет «Модель-Т».
Двадцать тысяч рублей!
Маллоу почувствовал, что сейчас упадет в обморок. Он изо всех постарался принять такой вид, как будто увлеченно беседует с юной баронессой, обладательницей безупречного английского. Баронесса частенько гостила в Лондоне, куда вскорости собиралась снова.
— Вы отчаянный человек, мистер Саммерс, — княгиня Долгорукая была довольно крупной дамой, голос у нее был низкий, плечи покаты, лицо смугло, глаза черны.
«Страшна, как смертный грех», — машинально подумал Саммерс, но не смог не отметить ни того, что у княгини была еще и ямочка на подбородке, ни улыбки женщины, привыкшей к вниманию. — Александр, принимайте пари!
— Ну, что вы, Софи, — опять усмехнулся граф, — я не могу. Заниматься грабежом не в моих привычках.
— Прекрасно, — Саммерс широко улыбнулся княгине, — я удваиваю ставку.
Но граф Мордвинов заметил, как коммерсант подался было вперед, увидел, как скованы его движения, и засмеялся.
— Гонки? — сказал он. — В таком виде?
— В каком виде? — очень натурально удивился Д.Э.
— Софи, вы, кажется, опять дразните мужчин, — шутя упрекнул Мордвинов. — Провоцируете на подвиги!
— Что с вами произошло, мистер Саммерс? — со смехом спросила Долгорукая.
Коммерсант, улыбаясь, развел руками.
— Отрабатывал маневр, — признался он. — Это не дороги, это проклятие. В жизни больше не стану тренироваться в темное время.
— Что же вы так неосторожно? — Долгорукая с шутливым упреком покачала головой.
— Ну, знаете…
Автомобилисты засмеялись.
— Знаю, — смеясь, кивнула княгиня. — Уж кто-кто, а я знаю.
— Она у нас сорвиголова, — г-н Михайлов, командор «Автомобиль-клуба», покачал головой. — Авиатрисса. Сама водит свой «Делоне-Бельвиль».
— Оставьте, — отмахнулась Долгорукая и повернулась к молодым людям. — Всегда думала, что плохие дороги — наша, российская беда.
— О, нет, что вы!
— Но что действительно гадко, — княгиня передернула плечами, — так это наша погода. Климат Петербурга ужасен.
— Что вы, мадам! — Саммерс взглянул в ее глаза и понял, что спешка, с которой он произнес эти слова, и которой сам не ожидал от себя, была княгиней замечена, и решил взять себя в руки. — У вас хотя бы просто гололед. А у нас в Мичигане — сверху вода, под водой лед и все это слегка присыпано снегом. Так что я вижу для себя даже преимущество.
— Вы действительно намерены участвовать в пробеге? — серьезно спросила княгиня.
— Абсолютно.
— Но ваша травма?
— Наплевать.
— Ну, если вам так угодно, — скучно сказал граф Мордвинов, — сделайте одолжение.