— По крайней мере, — ворчал Фокс, — это научит вас терпению.
Вся эта история была изложена мисс миллионерше, пока — под бдительным присмотром охраны — рассматривали большую белую раковину с оранжевым узором. Моллюск медленно подвигал свою разноцветную пятку, шевеля миниатюрным, похожим на слоновий, хоботком.
— Красивая раковина, — заметил ребенок, глядя в банку.
— Да, их очень ценят коллекционеры, — рассеянно проговорил коммерсант (он надеялся украсить панцирем улитки собственную библиотеку).
— А скоро она выстрелит?
— Ох, не знаю.
— А можно я пока возьму ту ящерицу?
— Нельзя.
— Почему?
— У нее неважный характер. Если она вас укусит, ваш отец сделает со мной примерно то же, что…
Conus magus, наконец, выстрелила.
* * *
Лицо мистера Вандерера было широким, породистым, с усами. Фигура — крепкой, хоть над ремнем и свисало брюшко.
— Американцы? — спросил он.
— Недавно переселились в Лондон.
— Занимаетесь животными? — Вандерер рассматривал своего гостя.
Эдна метнула любопытный взгляд на Ральфа и получила в ответ смущенную улыбку.
Повисла тишина: миллионер как будто забыл, что задал вопрос. Он просматривал длинную телеграфную ленту. «Сводки биржевых новостей, — догадался коммерсант. — Значит вот что привозит ему тот парень на мотоциклетке!»
Молодой француз в пробковом шлеме, в обмотках и коричневых кожаных ботинках, с полевой сумкой на боку то и дело с пылью и грохотом подъезжал к отелю и взбегал к лифту.
— Господин Засс, мой адвокат, — продолжал Вандерер, кивая на сидевшего в кресле полного немца. — Господа Хеттфилд, — он показал на маленького, — и Лоу, — Лоу был Билл, — э-э, египтологи.
— Так вы — археолог? — в восторге воскликнул Ральф.
— Да, я занимаюсь археологией, — произнес Вандерер. — Вас привезли из джунглей? С необитаемого острова? Вы что, не читаете газет?
Ральф перевел на девочку вопросительный взгляд.
— Папина коллекция — самая большая в музее Нью-Йорка, — рассмеялась мисс Вандерер.
«Балбес!» — послышался шепот миссис Кеннел. Ее племянник стоял и моргал.
Но миллионер как будто вообще забыл о его существовании. Он не отрывал глаз от ленты.
— Профессор… Кейн, кажется? По каким именно местам пролегает ваш маршрут?
— Я собирался посетить окрестности Красной Пирамиды, — молвил профессор.
— А какие животные вам нужны? — полюбопытствовала Эдна.
Профессор заметно оживился.
— Caprimulgus nubicus. Нубийский козодой, юная леди. Я пишу о нем интереснейшую работу! Она перевернет мир!
Эдна поморщилась.
— Что такое нубийский козодой?
— Родственник своего европейского собрата. Мы могли слышать нечто вроде…
Найтли очень похоже изобразил вопль козодоя.
— А выглядит он так…
Профессор сделал лицо, которое, как он полагал, вполне отражало сходство.
— В общих чертах, разумеется, — прибавил он, заметив, какие выражения приняли лица миллионера и его свиты.
— Какая прекрасная рожа! — воскликнула Эдна.
— Вам тоже нравится? — обрадовался Ральф.
Остальные промолчали. Однако профессор Кейн, оседлавший, как тоже было понятно, любимого конька, и не думал смущаться.
— Видите ли, — заговорил он торопливо, — типично покровительственная окраска этой феноменальной птицы, а главное, древность этого вида, дает немалые основания предполагать, что именно особенности ее поведения обеспечили такую блестящую способность к выживанию! При приближении опасности она сливается с окружающим ландшафтом!
— Не является ли уваш-шаемый профессор сторонником социал-дарвинизма? — подал голос адвокат.
Голос этот звучал глуховато. За столом мгновенно воцарилась тишина: Засс, очевидно, никогда не повышал голоса и расслышать его требовало некоторых усилий. Саммерс знал эту породу людей. Он испытывал тревогу. Особенно сейчас, глядя в близорукие глаза адвоката и его мягкое лицо. Сообразив, что отвлекся, он вновь прислушался к разговору.
— …хотя идеи Дарвина представляются весьма интересными, — говорил тем временм профессор. — Эволюция, социальные навыки, торжество гуманизма — прекрасно! Но, к сожалению, мысль о так называемой сверхрасе, возникновению которой будто бы служит эволюция, выглядит довольно наивной. Вледствие чего я и склонен считать себя скорее дарвинистом, нежели социал-дарвинистом. С этой точки зрения мне больше нравятся взгляды Спенсера.
— Мне тоже, — вставил Ральф.
Он заметил вопросительное выражение на лице девочки и пояснил:
— Если коротко, «выживает сильнейший». Мисс Вандерер, это не так просто, как кажется. Спенсер добавляет еще вот это: «Существо, недостаточно энергичное, чтобы бороться за свое существование, должно погибнуть.»
— Ну да, — Эдна пожала плечами. — Так и есть.
— Похоже на правду, — согласился Кеннел.
— Если бы это было правдой, милый, ты бы давно уже протянул ноги! — заявила тетя Элизабет.
Но Ральф не остался в долгу.
— Тетечка, благодаря непрестанной борьбе с вашим ворчанием, моя энергичность просто не знает границ!
Все засмеялись. Кроме тетки, которая обозвала его паяцем.
— Вот что, Кейн, — миллионер опустил телеграфную ленту и видно было, что ему стоит усилий смотреть куда-либо еще. — Дело в том, что мы едем в Саккару. Я очень занят. Правду сказать, это Эдна уговорила меня взять ее с собой. Понимаете ли, ее мать не хотела, и я не думал… Словом, мне абсолютно некогда заниматься ребенком. Мои люди нужны мне самому. К тому же, у вас есть дама — моя дочь категорически отказалась ехать с няней…
— Папа! — завопила Эдна.
— Подожди, дорогая, подожди, — жест Вандерера выдавал усталость. — Я имею в виду, девочке скучно. Я не могу пустить ее в раскоп, это исключено.
Тут зазвонил телефонный аппарат, Вандерер — а он явно ждал этого звонка, схватил трубку.
— Да! — отрывисто произнес он. — Да, Кори! Немедленно!
И снова воцарилась тишина.
— А я, в свою очередь, хотел бы поймать синюю агаму, леопарда, несколько аллигаторов и пару кобр, — сообщил Ральф.
— Только попробуй! — немедленно взвилась тетушка Элизабет.
— Ну, тетя! — вскричал ее племянник. — Мне же нужна репутация! И, кстати, деньги тоже.
Миссис Кеннел резко повернулась к нему.
— Вот что, дорогой мой. Репутация твоя приобретет гораздо больше веса, если ты просто будешь как следует выполнять то, что скажет тебе уважаемый профессор. В деньгах же ты не нуждаешься. Я даю столько, сколько надо. После моей смерти все и так отойдет тебе. Правда, я надеюсь пожить еще немного до тех пор, пока ты укокошишь меня своими выходками.