* * *
Профессора не было. Саммерс встал, цепляясь за стул, за столик у койки, за стену. Он не верил своим глазам. С трудом подняв трясущуюся руку, кусая себя за пальцы, чтобы удержать слезы, он потащился к дверям. Ему необходимо было посетить одно прозаическое место, и он подумал вдруг, что по возвращении непременно выяснится, что пустая койка Найтли была только бредом, ночным кошмаром больного.
— Où êtes-vous? Vous ne pouvez pas! — налетела на него сестра в коридоре. — Maintenant, retournez au lit! Je ne permets pas, pouvez-vous m’entendre? [18]
— Laissez [19] , — остановил этот поток красноречия коммерсант, и, развернувшись, что, надо сказать, стоило немалых усилий, ткнул пальцем в сторону палаты. — Где мой товарищ? Où est?
Сестра продолжала щебетать, подталкивая его назад, борьба с ней отняла много сил, и когда Саммерс притащился опять в палату, он рухнул в койку и погрузился в тяжелый сон.
— Бульдог, — неожиданно для себя произнес Джейк и открыл глаза. Было еще очень рано и в палате стояла тишина. Солнечный свет пробивался сквозь завешанные белой тканью окна. На стуле рядом с его койкой сидела миссис Кеннел.
— Как вас пустили? — прошептал коммерсант. — Сюда же нельзя!
— Что значит, нельзя, Ральф? — возмутилась тетка. — Эти люди не могут отказать мне в просьбе повидать моего мальчика — может быть, в последний раз! Я проделала долгий путь в ужасающих условиях! Я не сплю с тех пор, как тебя забрали! У меня слабое сердце!
— Профессор? — Саммерс с трудом приподнялся. Койка в углу так и стояла пустой.
— Профессор спит в отеле. Я позволила себе оставить его на попечении горничной, — сообщила миссис Кеннел. — Он, правда, все еще очень слаб, но должен вскоре поправиться.
Саммерс с облегчением закрыл глаза. Вчера днем он почувствовал было улучшение, но оно оказалось коротким: ему становилось хуже с каждой минутой.
— Мне нужно спросить у вас одну вещь, — все-таки сказал он.
— Я тебя слушаю, дорогой.
— Тетушка, вам никогда не казалось, что я похож на овчарку?
— О, господи, — прошептал Фокс, отворачиваясь.
И крикнул:
— Сестра!
Коммерсант схватил его руку в дамской перчатке. Он хотел говорить, но только утомленно пошевелил губами.
Фокс наклонился ближе.
— Алекс, — прошептал Джейк, — не надо ничего. Мы оба знаем, что я умираю.
— Вы боитесь? — участливым шепотом спросил Фокс.
Саммерс слабо улыбнулся.
— Да, — сказал он.
— Тогда, мой друг, я делаю заключение, что вы сказали мне неправду.
Изможденный, измученный, коммерсант только моргал.
— О том, что несчастливы, — напомнил Фокс. — Люди, прожившие свою жизнь в несчастье, обычно не испытывают особых сожалений по поводу ее утраты. Они чувствуют облегчение. Вы, как я понимаю, облегчения не испытываете?
Саммерс прикрыл глаза и помотал головой. Он не понимал, зачем Алекс затеял этот утомительный разговор, на который у него так очевидно не было сил.
— Это ужасно, — отозвался голос Фокса и коммерсант услышал, как отодвинули стул. — Ну что же, мой мальчик, прощай. Спи спокойно.
И, наклонившись к его уху, прошептал:
— Приятно было познакомиться.
— Что-что?! — обрел дар речи умирающий. — Да идите вы ко всем чертям!
— Я прощу вам это безобразие, Джейк. Тем более, что вы, я думаю, верно определили место нашей встречи. Она состоится через непродолжительное время. Я имею в виду, относительно непродолжительное.
— Что за… что вы несете? — Саммерс с трудом сел.
— Ну, mon ami, вам ли спрашивать, — кротко ответил Фокс. Он осенил коммерсанта крестом. — Вы сын похоронного церемониймейстера. Полагаю, вас превосходно проинструктировали по подобным вопросам. Так что примите свой жребий с надлежащим смирением и… готовьтесь.
— Вы идиот какой-то, — фыркнул коммерсант. — Вот уж не ждал. Смирение? Я?
И он выпростал из-под простыней еще недавно здоровую и сильную, а теперь исхудалую, дрожащую руку.
— Гм, — сказал Фокс, глядя на его непристойный жест. — Ну-ка, хватит. Я не ваш батюшка, чтобы устраивать передо мной подобные представления. Ведите себя прилично.
Он отвернулся, крикнул опять «Сестра! Сестра!» и, когда прибежала сестра, принялся бранить ее по-французски.
Саммерс внезапно рассмеялся — воспоминания о «тетушке Элизабет» было забавно уносить с собой в могилу. Он проглотил порошок, что дала сестра, и погрузился во тьму.
— Ральф! Ральф, просыпайся!
Но коммерсант спал тяжелым сном и, хотя все прекрасно слышал, не мог найти в себе силы даже открыть глаза.
— Не хочешь? — сказал голос Фокса. — Ну, конечно. Проклятый племянник. Оставил свою бедную тетушку в одиночестве! Как, как, спрашиваю я, мне управиться без вас теперь?
Коммерсант что-то пробормотал.
— Что? — Фокс в наряде тетки наклонился так, чтобы подставить ухо еле слышному шепоту.
— Не мучьте, — сухие, искусанные губы саднило. — Дайте хоть умереть спокойно.
— Умереть? — возмутилась тетка. — Он, видите ли, собрался умирать! Когда у нас творится неизвестно что! Провал! Катастрофа!
Она наклонилась к самому его уху и шепотом закричала:
— Мумию украли!
Коммерсант сел.
— Как украли? Кто?
— Вандерер, мой бедный друг.
И Фокс выпрямился, утирая лоб и виски.
Несколько секунду Саммерс смотрел на него, потом подтянул подушку повыше.
— Не может быть, — прошептал он.
— Это было бы слишком удачной шуткой, — скорбно ответил Фокс. — Впрочем, как я понимаю, умирать вы раздумали?
— Умрешь тут с вами. Говорите.
— Боюсь утомить вас долгим рассказом. Вот что, племянник. Раз вы передумали отправляться к праотцам, устроим маленький спектакль. Сейчас я, ваша тетушка, начну требовать, чтобы вам сделали рентген.
— Х-лучи?
— Именно. На все, что произойдет сейчас вам нужно только хлопать глазами и немного протестовать. Вы меня понимаете?