– Ни одному каналу это не по зубам, – повторяет Эд и принимается объяснять, почему такое не под силу телевидению, фотопленке, видеозаписи, Интернету, почему даже хороший отпечаток с оригинала не может угнаться за газетной фотографией. Там будет «слишком много оттенков в цветовых массивах».
Редактор новостей Стэн опять совершает странные маневры шеей, челюстью и губой.
:::::: Оссподи, да что за херню он несет?:::::: Но Эда так захватили высокоученые рассуждения о цветопередаче… японские гравюры девятнадцатого века, куда деваться!.. что он не обращает никакого внимания на Стэновы помавания горлом. Втайне Эдвард Т. Топпинг IV ставит эту бесподобную обложку – или первую полосу, как говорят истинные газетчики, – себе в заслугу. Вечером в невероятном возбуждении от сдачи номера в печать (это тоже из языка истинного газетчика – «сдача номера») он выскочил из кабинета в отдел новостей и стоял за плечом ответственного редактора, тоже члена Чикагской банды, Арчи Пендлтона, в свою очередь нависшего над художественным редактором, уцелевшим из старой редакции, которого нужно направлять, вести, как пони, под уздцы, и все они думали, что делать с этой удивительной фотографией старика Людвига… Эд сказал Арчи:
– Растяни по полной, Арчи. Поставь крупно. Пусть прямо бросается на читателя с первой полосы.
Так и сделали. Как передать словами то невыразимое довольство, какое испытывает Эд? Больше, чем от собственной значимости, от того, что он главный редактор, от Власти. Это радость творчества, но и агрессии… когда не боишься пробивать свои идеи, если нужно. Именно это и значит «настоящий газетчик».
Эд переворачивает газету, чтобы еще поразглядывать первую полосу.
– Что ты можешь мне сказать о Джоне Смите, Стэн? О парне, который писал репортаж?
Лицо Стэна мгновенно меняется. Какое облегчение! Какое облегчение, что Мрачный Жнец-четвертый сделает перерывчик в своей тягомотной лекции! Какое облегчение не давить зевок за зевком, выворачивая челюсть! Стэн изо всех сил надеется, что его ужимки показались со стороны всего лишь сдерживаемой икотой. Какое облегчение отвечать на простой вопрос… и заработать несколько очков, выдав информацию, известную тебе и неизвестную Четвертому.
– Джон не из тех, кто хватает на лету, – начинает Стэн. – Он работает медленно. Он из тех детишек под тридцатник – кстати, терпеть не может прозвища, никаких Джеков, Джонни, Джеев и что бы там кто ни придумывал еще. Хер отзовется. Да! Будто не слышит! Джон Смит, и всё. Ну вот, из тех ребятишек со светлыми волосами и детскими личиками, которые в двадцать восемь выглядят на восемнадцать. Я даже не знаю, начал ли он бриться, но знаю другое: он краснеет! По всякому поводу! Не знаю больше ни одного взрослого мужчины, чтобы сохранил такую способность… краснеть. А вежливость? В наше время…
Пока Стэн бубнит, Эд поворачивается к компьютеру и находит в служебной базе досье Джона Смита.
– Говори, говори, Стэн. Я пока смотрю про него в базе.
:::::: Вот так раз.:::::: думает Эд, читая текст на экране.:::::: Джон Смит учился в школе «Сент-Пол» и в Йеле! Мы оба йельцы… А «Сент-Пол» всегда был круче «Хотчкисса»!::::::
Для Эда узнать такое сродни… откровению.
– …но можно послать этого парнишку куда угодно, – говорил тем временем Стэн, – и он пойдет. Он отправится, к кому только ты захочешь, и задаст любые вопросы. Знаете, какую он написал подводку? Полицейские шишки не пускали его к этому молодому копу, Нестор Камачо его зовут, тому, который стаскивал парня с мачты. Им не нравится, чтобы рядовые давали интервью без предварительного одобрения, инструктажа и всякой такой ерунды, особенно в случаях типа этого. Но от Джона просто так не отделаешься. Если бы у него была возможность пристегнуться наручниками к тому копу, чтобы записать интервью, не сомневаюсь, он бы пристегнулся. Он описывает эту сцену дальше в тексте.
Эд перечитывает подводку… «Репортаж Джона Смита. С участием Барбары Гольдстейн, Дэниэла Рота и Эдварда Вонга.
«Качать железо? Подъем по канату даст сто очков вперед любому железу!» – так сказал вчера корреспонденту «Геральд» рядовой морского патруля Нестор Камачо, еще опьяненный адреналином, – его спортивные навыки только что спасли жизнь человеку на высоте семидесяти футов и взбудоражили весь город, следивший за прямой трансляцией происшествия в бухте Бискейн.
“Я так тренируюсь! Подымаюсь без ног по двадцатиметровому канату в зале Родригеса «Н-н-не-э-э-т!!! Вот так зал! – говорит Камачо. – Широчайшие? Дельты? Бицы? Грудные? Даже грудные! Для торса нет ничего лучше, чем лазать по канату”.
И кто во всем Майами отважится теперь с этим спорить? Двадцатипятилетний коп только что продемонстрировал чудеса силы и ловкости – своей акробатикой на канате он спас кубинского беглеца от смертельного падения, наглухо остановил движение по всем шести полосам Рикенбакеровской эстакады, приковал все население города к телевизорам и радиоприемникам – и вызвал гнев местных прокубинских деятелей, назвавших его “предателем”.
Незадолго до трех часов дня к югу от моста Уильма Пауэлла…»
Эд отрывается от чтения и смотрит на Стэна, опять с ухмылкой.
– Знаешь, когда эта подводка только писалась, я себя спрашивал: «Это что за байда? Грудные? Дельты? Нннеээээт или как там его? спортзал? Чего это он вздумал писать: колонку о бодибилдинге за наши деньги?» До меня не сразу дошло, что это идеальная подводка. У нас ведь постоянная проблема. Когда есть ломовой сюжет, все уже узнали о нем по радио или по телевизору или прочитали в инете. И когда мы выходим, все говорят: «Что это у нас тут? Вчерашняя газета?» Но мы были единственными, кто дотянулся до этого копа и взял интервью, а?
:::::: Провалиться мне… «Сент-Пол» и Йель.::::::
– Да, – говорит Стэн. – Копы не хотят подпускать к нему прессу, потому что резонанс у истории неоднозначный. В смысле вы помните все эти проклятья, всех этих людишек, вопивших с моста, все эти плакаты libertad и traidor? Выходит так, что коп-то и сам кубинец, Нестор Камачо. И когда он этого парня захомутал, тот попал в мокроходы. Он не доплыл ни до суши, ни до какого примыкающего к ней строения, даже вот до моста. Так что его могут отправить обратно на Кубу. Видели, как это расписала «Эль нуэво эралд»?
– Она у меня лежит, но я ждал, пока переведут.
– Озаглавлено ¡detenido! – поясняет Стэн. – Ну, знаете с двумя восклицательными знаками: спереди и сзади? ¡detenido! ¡a dieciocho metros de libertad! Арестован! За восемнадцать метров до свободы!
– Шестьдесят футов – это восемнадцать метров?
– Почти ровно. А думается, меньше, правда?
– Что у нас есть в развитие сюжета? – спрашивает Эд.
– Сейчас большой вопрос, что будет с мокроходом, – отвечает Стэн. – Покамест он в руках береговой охраны. Полиция вытащила его на патрульный катер и передала на судно береговой охраны. Джон пишет об этом в статье.
– И что с ним делает береговая охрана?