– Нестор, ты можешь думать, что это не мое дело, но это мое дело, потому что я знаю людей, которые не могут бежать с Кубы – лично их знаю, – и знаю, что им приходится терпеть, и я пытался им помочь, и помог во многих моментах, и теперь должен кое-что у тебя спросить с глазу на глаз: ладно, формально они имели право на то, что сделали, но я не понимаю, как ты, как ты вообще мог позволить им тебя использовать, стать орудием в их руках. Ну как это так?
– Послушайте, сеньор Луго, – отвечает Нестор. – Меня отправили на мачту, чтоб я уговорил этого парня слезть. Он сидел на самой верхушке…
– Боже мой, Нестор, да с твоим знанием испанского ты никого не можешь уговорить ниоткуда слезть.
Нестору кровь застит взор, буквально красная пелена заволакивает зрение.
– То есть нужно было послать вас, сеньор Луго, так? Вы-то бы справились! Влезли бы на восемьдесят футов по веревке – для скорости без ног – и подобрались бы к нему, как я, близко, и поняли бы по его лицу и по голосу, что парень психует, увидели бы, как он сейчас вывалится из беседки вот такого размера и гикнется с восьмидесяти футов и разбрызжется, как тыква, по палубе! Тогда бы вы сообразили, что мужик ошалел от страха и ему конец, если он хоть минуту еще просидит наверху! Оценили бы этот взгляд – и услыхали голос своими ушами! Вы когда-нибудь видели, как человек теряет над собой власть, ну, по-настоящему? Когда несчастный придурок сам лезет в могилу? Хотите помогать кубинцам… ну тогда не сидите на толстой заднице в офисе с кондиционером! Попробуйте… попробуйте реальность хоть раз в жизни! Сделайте что-нибудь, черт побери! А не просто треплите языком!
Сеньор Луго секунду молча смотрит на Нестора и выскальзывает из комнаты.
:::::: Черт. А это ведь я сейчас. Я потерял над собой власть. Этот старый хер – он сейчас там во дворе рассказывает всем: «Берегитесь! Не подходите к нему близко! Это бешеный пес!» …И все-таки увидеть страх на его лице – может, оно того и стоило.:::::: Все, он со всеми тут расплевался.:::::: Даже если кто захочет еще поговорить, хоть вежливо, хоть нет, я не скажу ни слова и не сдвинусь с места. Я буду стоять здесь, когда войдет Магдалена.::::::
Отряды, полки, армии, кланы, родичи, термиты из родового древа, что толпятся вокруг него в гостиной… дуют пиво прямо из бутылок и гомонят во всю глотку. Что за мерзостный гвалт. Милая обстановочка… никто не хочет с ним говорить и даже смотреть на него или хоть каким-то образом замечать его присутствие, тем более – показывать это.
:::::: Прекрасно, если я такое пустое место, что вы меня даже не замечаете, с чего вам быть недовольными, если я сейчас напрямую сквозь вас протолкаюсь к выходу?::::::
С этим Нестор врубается в толпу, в темных очках, ни на кого не глядя, пихая одного плечом сзади, другого угощая локтем в «уф-ф!» живот, бормоча: «Дорогу, дорогу» – и не останавливаясь ни на миг и не оглядываясь на родичей, которых сбивает с ног, радуясь их испуганным протестам, их «эй», «ох» и «эй, осторожно».:::::: Ну и пусть сочтут меня грубияном! Они уже думают обо мне гораздо хуже того.::::::
Очередная демонстрация мускулов приносит ему мрачное удовольствие, саморазрушительное, но все равно желанное. Но едва он оказывается за дверью, всякое удовольствие тут же испаряется, даже мрачное, как и страх. Остается пустота…
Секунду Нестору даже в супертемных полицейских очках приходится адаптироваться к хайалийскому выжигающему глаза, жесткому, как бетон, солнцу, а в следующий миг он замечает фигуру, пересекающую улицу в полуквартале от него, но видит только силуэт, без деталей.
Еще через миг понимает: Магдалена.
Она идет прямо к нему, смотрит в лицо с той усмешечкой, в которой Нестор всегда читал призыв… к радостям, для которых нет слов… этот изгиб губ – само озорство… волосы, густыми шелковыми волнами текущие на плечи… белая шелковая безрукавка с таким смелым вырезом, что видны внутренние склоны грудей… и даже больше… мужское естество посылает сигнал… идеально изящные ноги, бедра и талия, Нестор любит это все, обожает, боготворит.
– Манена! – кричит он. – Я уж думал, не дождусь!
Проскользнув между фургоном с фумигатором «Я, Камило» и развалюхой «таурусом», кем-то брошенным прямо перед фургоном, Магдалена ступает на тротуар, и солнце искрится в переливах белого шелка, едва прикрывающего грудь, и в волнах длинных волос, таких густых и мягких, что… что… что… Она останавливается в шаге, все еще с улыбкой на губах, обещающей… всё… и часто дыша.
– Нестор, прости меня! Я вообще еле вырвалась! В больнице была. Никогда в жизни так…
– Ах, Манена…
Нестор качает головой, сдерживая слезы.
– …не гоняла! И припарковаться негде, я бросила машину там.
Легким кивком она указывает куда-то позади себя.
– Господи, Манена, да если бы ты не пришла…
Опять мотание головой и еще больше влаги набегает на маленький карниз, там, где нижние веки соприкасаются с поверхностью глаза – вместо слов, которых он не умеет выговорить.
– Манена, ты и не догадываешься, что я тут вытерпел, – и это моя семья, черт возьми, моя собственная семья!
Он бросает взгляд на часы. «Черт, как бы не опоздать на службу».
Тянется к Магдалене. Он должен обнять ее. Обнимает, и она отвечает объятьем.:::::: какого черта она кладет мне руки на спину. Она всегда обнимает меня за шею.:::::: Нестор пытается поцеловать Магдалену, но та отворачивается и шепчет:
– Не здесь, Нестор, народ…
…вероятно, про гостей. Да, правда. Несколько человек высыпали с заднего двора на подъездную дорожку. Но какое нам до них дело?
Нестор выпускает свою обожаемую и, подняв руку, глядит на часы.
– Черт, Манена! Я опоздаю на службу – а машина у меня в четырех кварталах!
– Ой, Нестор, я тебя подвела, прости, – говорит Магдалена. – слушай, давай вот что. Подвезу тебя до машины? Быстрее будет.
Едва опустившись на пассажирское сиденье, Нестор потоком изливает свои скорби. Без причины, без всякой причины, вся семья – да какой там, вся Хайалиа! – хочет превратить его в предателя! – в изгоя! Нестор выкладывает все.
Магдалена, руля, машет рукой, на ряды касит, катящихся по сторонам дороги.
– Ой, Нестор, – вздыхает она, не глядя на него, – Я тебе говорила. Хайалиа – не Америка. Это даже не Майами. Это… ну, не то чтобы гетто, но… Хайалиа – это такой… ящик, а мы тут росли и думали, будто это нормальная часть мира. А это не так! Ты здесь как в ящике! И каждый сует нос в твою жизнь и во всё, что ты пытаешься делать, и тут же пускает слухи, перемывает тебе кости и ждет, что тебе не повезет. Им нравится, когда ближнему не везет. Пока ты живешь в Хайалии и думаешь на здешний лад… пока считаешь, что единственный способ сбежать из твоей поганой каситы – это свадьба… ну что это за жизнь? Ты даешь себя обрабатывать и потому не видишь другой жизни, за стенами хайалийской каситы. Я знаю, кто сейчас у вас собрался. Куча народу, родня, свои, привязки – это как растения-паразиты, которые оплетают дерево: ствол, сучья, и когда там не остается места, виснут на листьях, цветах, ветвях, и вот уже дерево полностью в паразитарном состоянии…