– А! – догадался Чаглави. – Я понял. Ты говоришь о зофах.
– Так их называют на севере?
– Ну да. «Зоф». Но я ничего о них не знаю, расскажи еще.
– Привыкай говорить «йефф», пока мы на юге. Иначе тебя не поймут. Так вот, пузырь. Когда йефф хочет нырнуть, он сжимает пузырь так, что воздух в нем превращается в воду.
– Ого!
– Трудно поверить, да? Ну а когда он всплывает, то распускает пузырь, но медленно, постепенно. Раздувается и всплывает. На поверхности он нападает на все, что видит, даже на то, что превосходит его размерами многократно. А вырастают йеффы, как водяные шерваны, до любого размера. Очень крупный может потопить корабль, но, по счастью, крупные встречаются редко. Обычно они достигают десяти-пятнадцати шагов в длину, редко больше. Видел сети и решетки вдоль борта? Это против них. Ничего, в пути увидишь, наверняка встретим йеффа… а может, и не раз. Я давно хочу заполучить свежий пузырь йеффа, есть у меня одна идейка…
* * *
Корабль вышел из бухты, качка стала сильней, высокие волны били в борт. Чаглави перехватил внимательный взгляд колдуна.
– Ты чего так смотришь?
– Многие люди страдают морской болезнью. Но этого не знаешь, пока не выйдешь на корабле. Вот гляжу, нет ли у тебя склонности к этой хвори.
– А как она проявляется?
– Ну… голова болит, в груди тесно. Тошнит еще. Не чувствуешь?
– Вроде нет. А у колдунов бывает такая болезнь?
– Я слышал – даже чаще, чем у людей. Но наши редко покидают Замок. Нет случая узнать, кто предрасположен, а кто нет.
– А почему все редко покидают Замок, а ты часто? Даже шкипер о тебе слыхал!
– Кто-то ведь должен… А я хорошо подготовлен. Если станет мутить, скажи мне и выйди на палубу.
– Я так просто выйду, хорошо? Все-таки море…
– А, ты же впервые! Иди, смотри. Нам долго плыть, еще надоест, вот увидишь.
Чаглави вышел на палубу. Ему не хотелось верить, что глядеть на море когда-нибудь надоест. Ночной встал у борта и уставился на воду. Волны набегали из ниоткуда, из необозримой дали – вроде бы одинаковые, но на самом деле ничуть не похожие. На озере волны не такие, даже если их гонит крепким ветром, на озере все… простое. А море – как магия колдунов Замка, его можно видеть, но нельзя понять.
Судно шло по ветру, волны равномерно колотили в борт, от кормы уходили собственные водные бугры, некоторое время будто бы сражались с волнением моря, потом гасли, побежденные. Здесь было не жарко, как на суше, ветерок приятно обдувал лицо. Матросы, которым в такую погоду не было заботы с парусом, расселись на баковой надстройке. Кто спал, несколько человек лениво болтали. Изредка ветер доносил на корму к Чаглави обрывки разговора, но Ночной не мог разобрать ни слова. Юноша задумался: на кого похожи моряки? На Ночных или на Дневных? Сложением они скорей напоминали южан, такие же тощие, с тонкими вытянутыми мышцами. А черты лица – непривычные. Глаза… не такие большие, как у Ночных, но и не щелочки. Амагарцы – потомки народа Ночи, открывшего некогда континент, но их кровь смешалась с кровью пленниц из народа Дня, которых привозили победители. Странные.
Стало вечереть, восточный край неба затянула полупрозрачная дымка, так что граница воды и воздуха стерлась, размылась, исчезла. Солнце стало тускнеть и валиться в эту дымку, наливаясь краснотой.
Несколько матросов развели огонь в плоской глиняной бадье между баком и мачтой. Нагрели воду с какими-то корешками. Пассажирам предложили ужин – копченую рыбу и теплый пряный настой.
Чаглави хотел попробовать, но Джеремия запретил, отлил немного в глиняный кувшинчик, который выпросил у моряков.
– Тебе сейчас не надо, – сказал Ночному, – от этого спать может захотеться, а тебе в ночь караулить. Утром выпьешь.
Сказал это громко, чтобы моряки знали – ночью к путникам не подступиться. Сам Свифт отпил варева, правда, совсем немного.
Когда солнце опустилось в дымку у горизонта, стало быстро темнеть. В море не ощущалось света великих гор, здесь уж если солнце село – значит, ночь.
Ашат велел уменьшить парус. Судно пошло тише. Джеремия объяснил юному спутнику, что шкипер ждет, пока покажутся звезды. Только теперь Чаглави глянул в сторону берега. Скалистый мыс превратился в едва заметную полоску. Если бы не знать, что суша лежит за кормой, так и не найдешь, где она…
Когда стемнело, моряки зажгли фонарь и подвесили под бушпритом, а сами завалились спать. Джеремия тоже улегся, повторив напоследок приказ: стеречь до рассвета. Чаглави и так не спалось, хотя мягкая качка и звуки убаюкивали. Тихонько плескала вода, поскрипывали снасти, изредка топал над головой Ашат. Потом моряк растолкал помощника, велел держать курс на такую-то звезду, повозился, укутываясь в плащ, и вскоре уже раздавался храп шкипера. Чаглави сидел, привалившись к стене, и думал. Потом встал и вышел. Моряки спали, а вода за бортом мягко светилась. Не вся, конечно, светилась, а пятнами. Созвездия крошечных огоньков покачивались на волнах, среди них сновали и смещались более яркие точки. Чаглави снова убедился – море обладает собственной магией, и это великое счастье, что ему довелось плыть на Амагар и любоваться волшебством океанских вод…
* * *
Чаглави старательно бодрствовал. Сперва это казалось легко – впечатления последних дней переполняли, будоражили, их требовалось обдумать, сформулировать так, чтобы можно было доложить королю Лашману. Непростое дело – если глядеть из страны Ночи, трудно представить таких людей, как ревнители, и такое место, как Лайвас. Разумеется, Лашман мудр, он видел и знает куда больше юнца Чаглави, но сумеет ли понять? Это сложно, если сам не видел Тропу Солнца и не обонял вонючих улиц у моря. Мало-помалу мысленный доклад Чаглави становился все монотонней, мысли стали путаться, двинулись по кругу… Юноша встрепенулся и вышел на палубу.
Короткая летняя ночь близилась к концу, небо посерело, а восток едва заметно наливался розовым. Матросы спали на баке. Было тихо, только небольшие волны тихонько плескали в борт. Чаглави потер глаза кулаками и стал разгуливать взад и вперед по палубе перед входом в каюту. То ли его шаги разбудили колдуна, то ли Свифт проснулся сам – во всяком случае, Джеремия, зевая, встал на пороге и позвал Ночного:
– Чаглави, отдыхать! Мне нужно, чтобы днем ты был бодрым. На вот, выпей.
Юноша глотнул остывшего варева, которым потчевали моряки на ужин, и побрел в каюту. Там свалился на тюфяк. Сон, только что окутывавший голову влажным пологом, вдруг отступил, и Чаглави испугался, что не уснет. И тут, должно быть, начал действовать напиток – мысли очистились, стало легко, плеск волн о борт судна подхватил, увлек, мягко закружил, будто маленькие волны несут Чаглави между мягких теплых берегов… между тюфяков, набитых сухими водорослями, между… между… Юноша заснул.
Пробудился он, когда солнце уже приближалось к зениту. В небо Дня глядеть было невозможно, но Чаглави определил положение светила по тому, что тени стали совсем короткими. Свифт сидел рядом и задумчиво плел веревку из серых волокон.