Его постоянно во всем подозревали, неоднократно задерживали и даже три раза арестовывали. Но так никогда и не осудили, и ему не пришлось провести ни дня в шведских исправительных учреждениях.

– Через пару месяцев после ограбления в Акалле он вышел на пенсию и уехал домой в Марокко, – сказал Тойвонен и ухмыльнулся. – Там он сегодня, по-видимому, владеет несколькими кабаками и парой отелей.

– Какое отношение к этому имеют братья Ибрагим и их кузен? – спросила Хольт.

Вся троица участвовали в ограблении. Во всяком случае, так считали Тойвонен и его коллеги. Фархад, которому на тот момент исполнилось двадцать восемь лет, лично руководил операцией. Его родившийся на три года позже кузен управлял погрузчиком, а младший из братьев Афсан (тогда ему было двадцать три) трудился изо всех сил, перетаскивая деньги, тоже будучи одетым по всей форме (в перчатки, комбинезон и шапочку-балаклаву на голове).

– Бен Кадер являлся кем-то вроде духовного наставника для Фархада. Тот считался его любимчиком, пусть и происходил не из Северной Африки, а из Ирана. Оба мусульмане, кстати, и абсолютные трезвенники, – констатировал Тойвонен по какой-то причине.

– Фархад приехал сюда в качестве беженца со своей семьей, когда ему было только три года. Его младший брат вообще родился в Швеции. Бен Кадер никогда не имел собственных детей, а поскольку маленький Фархад отличался гордым и независимым нравом, он, очевидно, полюбил парнишку. Они по-прежнему поддерживают контакт, и только несколько недель назад мы получили информацию от наших французских коллег из Интерпола об их встрече в Ривьере в марте этого года.

– Даниэльссон, – напомнила Хольт.

– Бен Кадер использовал его в качестве бухгалтера, ревизора и экономического советника для своей легальной деятельности. Помимо всего прочего, он владел продовольственным магазином в Соллентуне, табачной лавкой и прачечной с ателье по пошиву одежды здесь, в Сольне. Оглядываясь назад, можно сказать, что Даниэльссон наверняка занимался не только этим, но, поскольку не удалось найти доказательств ничего иного, его допросили лишь в порядке получения информации.

– Когда Бен Кадер вернулся в Марокко, Фархад получил и продовольственный магазин, и Даниэльссона. Он все еще владеет данной торговой точкой в Соллентуне. Его родственники работают там, но он числится в качестве хозяина. Даниэльссон зато исчез из всех бумаг.

– Акофели, – напомнила Хольт. – При чем здесь он? Парень ведь вряд ли мог приложить руку к ограблению в Акалле. Ему же было только шестнадцать тогда.

– Честно говоря, понятия не имею, – признался Тойвонен и покачал головой. – По-моему, он не имел ничего общего ни с Даниэльссоном, ни с братьями Ибрагим. Возможно, оказался не в то время, не в том месте и поскользнулся на банановой кожуре. О том, что он убил Даниэльссона, мне кажется, мы можем забыть.

– А братья Ибрагим и Хассан Талиб? Может, они убили Даниэльссона и Акофели?

– Ни сном ни духом, – сказал Тойвонен и вздохнул.

– Ладно, оставим это, – сказала Хольт и улыбнулась. – Бекстрём обещал, что здесь все скоро прояснится. По его утверждению, ему нужна еще только одна неделя.

– Верится с трудом, – ухмыльнулся Тойвонен.

Потом он поехал домой, в свою квартиру в Спонге. Приготовил еду двоим своим сыновьям-подросткам, поскольку его жена уехала в Норланд навестить больного отца. А когда после ужина парни сбежали на улицу встречаться с друзьями, Тойвонен налил себе большой бокал крепкого пива и немного виски и начал выходные у телевизора. Когда его младший отпрыск пришел домой около одиннадцати, отец лежал на диване, дремал и смотрел спортивный канал.

– Может, тебе пойти лечь, папа, – предложил сын. – У тебя не слишком здоровый вид.

51

Господа Бекстрём и Гегурра встретились в обеденном зале ресторана оперного театра в восемь часов вечера, и крайне вежливый метрдотель провел их к столику, расположенному в стороне от посторонних глаз на веранде. Принял у них предварительный заказ, поклонился еще раз и удалился. Как обычно, за все платил Гегурра.

– Приятно видеть комиссара, – сказал он и поднял свой большой сухой мартини, осторожно подцепив другой рукой оливку со стоявшей сбоку от него тарелки.

– Рад видеть тебя тоже, – ответил Бекстрём и поднял рюмку холодной как лед водки.

«Пусть ты с каждым днем все больше и больше напоминаешь обычного гомика», – подумал он.

Потом они заказали все по-настоящему. И здесь правил балом Бекстрём, и даже педик Гегурра присоединился к его пожеланиям и выбрал еду, как все нормальные люди. По большому счету по крайней мере.

– Для начала я хотел бы тосты «Скаген» с малосольным лососем на отдельной тарелке, затем бифштекс «Рюдберг» с двумя яичными желтками. Пиво и шнапс естественно, а относительно остального сообщу позднее, – сказал Бекстрём.

– Какие напитки желает директор? – спросил официант и наклонился еще где-то на дециметр справа от него.

– Чешское пиво и русскую водку. У вас есть «Стандарт»?

«При чем здесь директор?» – подумал он.

– К сожалению, нет, – вздохнул официант. – Но у нас есть «Столичная», «Кристалл» и «Голд».

– «Статичная», – поправил его Бекстрём, сейчас ставший знатоком русского языка. – Тогда я начну с «Голд» к рыбе, а потом хочу получить «Кристалл» к бифштексу, – решил он, также будучи гурманом.

– Маленькие или средние рюмки?

«Он издевается надо мной, – подумал Бекстрём. – Я что, пришел сюда на дегустацию?»

– Большие, – сказал он. – Естественно. И не перепутай.

Гегурра присоединился к Бекстрёму и сделал ему комплимент за хороший выбор. Отказался от малосольного лосося и дополнительного яичного желтка, довольствовался одной маленькой рюмкой водки к закуске и бокалом красного вина к мясу.

– У вас найдется приличное каберне совиньон?

Если верить официанту, с этим, конечно, не было проблем. У них имелось отличное американское «Сонома Вэлли» урожая 2003 года. На девяносто процентов каберне и с крошечной добавкой пти вердо для пикантности вкуса.

«Педики, – подумал Бекстрём. – Откуда у них все это берется? Черт знает что».

Хотя, конечно, они прекрасно провели время. Гегурра действительно делал все для этого. Достойно отблагодарил Бекстрёма за последнюю услугу, когда тот образцово проинформировал его о развитии событий с большой аферой в мире искусства, с которой полиция разбиралась всю зиму. Естественно, недалекие коллеги Бекстрёма там в очередной раз крепко сели на мель, но Гегурра даже не всплыл в материалах предварительного расследования.

Тогда Бекстрём еще трудился в отделе розыска вещей, а поскольку он сам не имел доступа к нужным материалам, то, как зачастую ранее, вошел в базу данных с компьютера своего больного на голову коллеги, бывшего эксперта, переведенного на полставки в полицейское бюро находок после неудачной попытки отравить свою жену.