Потом он кивнул и криво улыбнулся.
Публика поняла это как искусственную паузу и ждала продолжения. Бекстрём только пожал плечами еще раз и кивнул с равнодушной миной:
– Да вот, пожалуй, и все.
Его слушатели явно не разделяли такого мнения. Посыпался град вопросов, и понадобилось время, прежде чем пресс-секретарь навел порядок и предоставил слово репортерше самого крупного из всех телеканалов.
– Что ты сделал потом?! – крикнула она и протянула вперед микрофон, хотя Бекстрём находился всего в пяти метрах от нее и имел собственный, прикрепленный к лацкану пиджака.
– А что мне оставалось делать? – сказал Бекстрём. – У одного был пистолет, и он намеревался выстрелить в меня. Другой держал в руке нож и хотел меня зарезать. Я попытался спасти свою жизнь.
– И как ты поступил?! – крикнула репортер государственного телевидения, не собираясь упускать свой шанс.
– Я действовал, как меня учили, – сказал Бекстрём. – Обезоружил того, что с пистолетом, и постарался охладить его пыл. Другой попытался использовать свой нож, и я выстрелил ему в ногу. Ниже колена, – счел необходимым добавить он.
– Хассан Талиб, – пропыхтел репортер «Экспрессен», – одна из наших самых ужасных горилл и известный профессиональный убийца. Он попытался выстрелить в тебя, и, по твоим словам, ты обезоружил и обезвредил его. По данным, полученным нами из Каролинской больницы, у него проломлен череп, он находится в реанимации, все еще между жизнью и смертью.
– Сначала я отобрал у него пистолет, поскольку он собирался выстрелить в меня, потом бросил его приемом дзюдо, которому научился в детстве. К сожалению, он случайно ударился головой о мой столик, о чем я искренне сожалею.
– Ты обезоружил и бросил его…
– Отчасти он виноват сам, – перебил журналиста Бекстрём. – Что мне оставалось делать? Поцеловать и обнять его?
Никто в зале явно так не считал, всеобщий восторг и минута славы для Бекстрёма, которая наверняка могла продолжаться полночи, если бы через десять минут он неожиданно не положил ей конец.
– Вы должны меня извинить, – сказал Бекстрём и поднялся. – Остались кое-какие дела. Помимо всего прочего, мне надо разбираться с двойным убийством.
– Еще один вопрос, – взмолилась репортерша с третьего канала, а поскольку она была более известна своими белыми волосами и большой грудью, чем успехами на ниве журналистики, Бекстрём одарил ее улыбкой и великодушно кивнул. – Почему, как ты думаешь, они попытались убить именно тебя?
– Они, пожалуй, больше боятся меня, чем кое-кого из моих коллег, – ответил Бекстрём и пожал плечами. Потом он просто снял с себя микрофон и ушел. Проходя мимо коллеги Тойвонена по пути к выходу, сделал все таким образом, что все обратили на это внимание.
«То, что хорошо для Бекстрёма, хорошо для полиции, и тогда это хорошо для меня, – подумала шеф полиции лена и выключила телевизор. – Во всяком случае, пока».
Неожиданно молчаливый герой, который, в отличие от Энди Сиповица и Гарри Каллахана, был реальным. Из-за несловоохотливости Бекстрёма рассказывать о нем пришлось другим. Газета «Афтонбладет» поместила интервью с его инструктором по стрельбе, получившееся почти поэтическим.
– Лучший из учеников, какой когда-либо у меня был… один из лучших стрелков в полиции… во все времена… настоящий феномен… особенно в экстремальной ситуации… хладнокровен как лед.
Большинство из его коллег тоже высказались, и многие предпочли сделать это анонимно, поскольку Бекстрём в глазах полицейского руководства всегда был «крайне противоречивой фигурой».
В остальном все были единодушны в своих оценках.
– Легендарный специалист по расследованию убийств.
– Тот, кто всегда прав.
– Коллега, который постоянно рвется в бой.
– Абсолютно бесстрашный, никогда не сдается, никогда не отступает.
– Идет вперед, как локомотив.
И так далее и тому подобное.
Двое из его коллег выступили под своим именем. Во-первых, его старый друг и товарищ инспектор криминальной полиции Рогерссон, сам «легендарный специалист по расследованию убийств», который просто констатировал, что «Бекстрём дьявольски хороший парень». Во-вторых, один из его бывших главных боссов, Ларс Мартин Юханссон, ныне пенсионер, в свое время выгнавший нынешнего героя из Государственной криминальной полиции.
– Что я думаю об Эверте Бекстрёме… – сказал Юханссон.
– Да, что ты думаешь о нем, – повторил корреспондент «Дагенс нюхетер», хотя и был в курсе их давних распрей.
– Эверт Бекстрём – настоящее маленькое ходячее бедствие, – сказал Юханссон.
– Я могу процитировать это?
– Конечно, – разрешил Юханссон. – Только не звони мне больше.
По какой-то причине мнение Юханссона не попало в газету.
Как только пресс-конференция закончилась, состоялся обед для избранных, на котором Бекстрёма наградили хрустальной вазой, где его имя было выгравировано под эмблемой полиции, а также старинным полицейским жетоном, якобы принадлежавшим Викингу Ерну.
Придя домой после банкета, Бекстрём сразу же позвонил своему соседу-алкоголику, бывшему телевизионному шефу, и вручил ему вазу.
– На кой она мне? – спросил сосед и подозрительно уставился на Бекстрёма.
– Я подумал, ты мог бы утопиться в ней, чертов стукач, – сказал Бекстрём, который в связи с визитом в отдел внутренних расследований также послушал запись звонка соседа в полицию.
Остаток вечера он потратил на чтение писем, пришедших к нему по обычной и электронной почте, и даже ответил на несколько наиболее многообещающих из них. Вдобавок открыл все пакеты и подарки и между делом немного выпил.
«Лучшая в мире водка, – сказал себе Бекстрём и поднял маленькую стопку, которую Надя сунула в пакет вместе с бутылкой. – Какая сердечная женщина».
В среду через четырнадцать дней после убийства Карла Даниэльссона произошли кое-какие события. Бекстрём из «полицейской знаменитости» стал «знаменитостью государственного масштаба».
Крупнейшее расследование полиции Стокгольма после убийства Анны Линд превратилось в пепел и руины, и хотя преступники сами устроили для себя преисподнюю, комиссару Тойвонену было не до смеха. Ему и его коллегам осталось только попытаться собрать вместе все осколки, что выглядело не самой простой задачей.
Хассан Талиб вообще не годился для разговора. Его лечащий врач только покачал головой. Даже если пациент выживет, от него наверняка не стоило ожидать какой-либо помощи и в далеком будущем. Обширное кровоизлияние в мозг. Необратимые изменения.
– Поэтому комиссар должен оставить все надежды, – сказал доктор и покачал головой.