– Что с тобой? – спросила Кэроу.
– Все в норме. А ты, ты-то как?
Кэроу слабо улыбнулась и кивнула:
– Да-да. И я.
Она подняла факел и осмотрелась.
– Странно. Когда я здесь жила, это был целый мир. Я и представить не могла, что там, за горами, есть кто-то еще.
– Да. Поразительно.
Кэроу лукаво усмехнулась:
– Угу. А ты даже еще почти ничего не видела.
– Что, правда? И где-то в пещерах пирожные растут, как грибы? Где, скажи быстрей?
Смех. Еще одно очко в пользу Зузаны.
– Нет, – ответила Кэроу. – У меня нет пирожных и, боюсь, с постелью тоже не так легко, но…
Она умолкла, выжидающе глядя на подругу.
Зузана продолжила за нее:
– Но… Все впереди? Не дразни меня.
Кэроу ясно улыбнулась: она представляла, как сейчас обрадует подругу, и радовалась сама.
– Пойдем-ка. Думаю, несколько минут мы можем себе позволить.
23
Вот в чем суть
Горячие источники находились там, где помнила Кэроу. Но кое-что изменилось: там теперь не было киринов. Семей, купающихся вместе. Сплетничающих старух. Плещущихся детей. Руки матери больше не намыливали ей волосы селеновым корнем, хотя память до сих пор сохранила его травянистый запах и серный запах самих источников.
– Красота, – сказал Мик.
Действительно, здорово: матово-зеленая непрозрачная вода, вокруг скалы, как пастельный рисунок, и морская пена. Уютное, довольно просторное помещение – не бассейн, а несколько купален, наполняющихся из медленно струящегося водопада. По потолку будто пробегает рябь, свет играет на друзах хрусталя и купах нежно-розового темномха, названного так, поскольку растет в темноте, а вовсе не за свой цвет.
– Вон туда посмотрите.
Кэроу подняла факел и указала на проход к месту, где стена пещеры представляла собой чистый отполированный гематит. Зеркало.
– Ох! – выдохнула Зузана.
Они втроем покрутились у полированной поверхности. Чудесное зрелище: трое замарашек с благоговейными взглядами. Неровная поверхность искажала изображение, и Кэроу пришлось сдвинуться, чтобы убедиться: некоторая перекошенность физиономии объясняется кривизной зеркала, а не следами от побоев. Кажется, то нападение случилось уже очень давно, однако ее тело ощущало иначе. Прошло всего два дня, и конечно, лицо не восстановилось. Как не восстановилась и ее душа. Фактически кривое зеркало оказалось к месту: внешнее искажение как отпечаток внутренней деформации, которую она пыталась утаить даже от себя.
Они скинули одежду и скользнули в воду – горячую, мягкую. Несколько секунд погружения – и их конечности становятся гладкими, будто у фарфоровых куколок, а волосы – словно лебяжий пух. Кэроу и Зузана, пробив зеркало воды, вынырнули на поверхность. Русалки, да и только.
Кэроу прикрыла глаза и снова нырнула, позволяя горячему потоку смыть напряжение. Если бы она честно играла в «Три желания», то захотела бы перенестись из этих источников в Лету, реку забвения, и надолго выкинуть из головы армии, битвы и зигзаги судьбы.
Вместо этого она вымылась и ополоснулась. И вышла. Мик вежливо отвернулся, пока она натягивала на себя чистую одежду. «Чистую» – в смысле выполосканную в марокканской речке и высушенную на пыльной крыше.
– Факел будет гореть еще примерно час, – сказала она друзьям и взяла другой. – Найдете дорогу назад?
Они закивали. Кэроу оставила парочку наслаждаться друг другом, стараясь задавить ревность, и зашагала к гудящему улью двух вражеских армий.
– А, вот ты где.
За поворотом, почти в самом центре деревни, обнаружился Тьяго. Зири. Когда они увидели друг друга, его лицо преобразила вспышка эмоций. Он быстро ее подавил, но Кэроу успела заметить. Любовь, неотделимая от печали; ее сердце снова засаднило. «Я с тобой», – так она сказала в крепости, чтобы он не чувствовал себя одиноким в этом украденном теле. Неправда. Она не была с ним, даже когда была. И он это знал.
Кэроу выдавила из себя улыбку:
– А я тебя как раз искала.
Уж это-то было правдой.
– Что-нибудь решили?
Он вздохнул и покачал головой. Нечесаный, чего никогда не позволял себе настоящий Волк, – разве только сразу после боя. Волосы лежали в беспорядке, на бровях темнела засохшая кровь, след аварийного приземления, а колени и ладони, исцарапанные и незажившие, напоминали сырое мясо. Он воровато огляделся и поманил Кэроу за дверь.
Мгновение мучительных колебаний. Это же не Волк, убеждала она себя, следуя за ним в небольшое помещение. Темнота и затхлость. Кэроу закрыла дверь и обвела круг рукой с зашипевшим фонарем, убеждаясь, что здесь никого нет.
Только они вдвоем. Зири это подстроил, специально, чтобы на краткое мгновение позволить стечь с себя шкуре Волка?
Он бессильно прислонился к стене.
– Лиссет предлагает выбрать козла отпущения для показательной казни.
– Что? – вскрикнула Кэроу. – Не может быть!
– Я тоже отказался. Если только она сама не вызовется добровольцем.
– Было бы неплохо. И?
– Она отказалась.
Он выжал кривую измученную улыбку, а затем понизил голос.
– Все ищут тайный смысл. Гениальный план великого полководца, который, разумеется, включает резню.
Кэроу взволнованно спросила:
– Думаешь, они что-то заподозрили?
Она говорила почти шепотом. Жаль, что с ним не получится общаться по-чешски, как с Зузаной и Миком, и не волноваться о том, что их смогут подслушать.
– Что-то заподозрили определенно. Но вряд ли близкое к правде.
– Вот пусть и не подозревают.
– Я держусь так, будто эндшпиль этой партии знаю только я. Но сколько времени удастся так выкручиваться – неясно. Они со мной не откровенничают. А вдруг он делился с ними своими планами, и теперешняя конспирация им противоречит? Что до этой конкретной проблемы…
Он поднял к голове ладони и резко втянул воздух.
– Как бы в такой ситуации поступил Волк? Никак. Он никого бы не отдал серафимам, просто смотрел бы вызывающе.
Кэроу легко представила дерзкий, презрительный взгляд Волка, обращенный к недругам.
– Ты прав. И, конечно, он бы спровоцировал резню.
– Да. Но ничего не поделаешь: наша тактика в том и заключается. Поступать правдоподобно, когда возможно, но не заходить слишком далеко. Я никого не отдам ангелам. И никаких извинений. Это дело химер, и мы сами разберемся.
– А если это повторится? – спросила Кэроу.