Заголовки кричали: пропала юная пророчица, основная версия – ритуальное убийство.
Первая мысль Моргана – во всяком случае, первая связная мысль после вспышки изумления и злого веселья, – была такой: заказать визитные карточки и раскладывать их повсюду, чтобы она наткнулась. «Элиза Джонс, пророчица». Пусть побесится. И самое сладкое! Семь лет назад эту историю вознесло на вершину известности Города-на-Холме. Ну в самом деле! И не лень придуркам взахлеб обсуждать всякий вздор! Тоже своего рода безумие. Жизнь с завязанными глазами. С рукой, привязанной за спиной.
Или крылом.
О боже. Поняв, кто такая Элиза, Морган чуть не свалился со стула от хохота. Личный культ семейки Джонс? Очаровательно. Не заурядные «избранные», нет. Все куда эффектнее.
Они заявляли, что ведут свой род от ангела.
ВЕДУТ РОД ОТ АНГЕЛА.
Это лучшее, что Морган Тот когда-либо слышал.
Элиза Джонс, пророчица
Потомок ангела в девятом колене (ну, плюс-минус)
Вот что нужно указать на визитках. Потом он увидел, какие фото она отправила себя на почту из Марокко, и придумал кое-что получше. Этот сценарий сейчас и разыгрывался.
– Семь лет назад мы все за нее молились, – сказал самый высокооплачиваемый телеведущий мира. – Известная нам только по имени Элазаэль, она почиталась среди прихожан своей… церкви, как реинкарнация ангела с тем же именем, который тысячу лет назад упал на Землю. Это всего лишь история, и она не дописана. Неожиданный поворот событий, леди и джентльмены: девочка не только жива и живет под вымышленным именем, – она научный сотрудник в одном из столичных институтов, пишет диссертацию.
Морган не дослушал; кто-то воскликнул: «Это Элиза!» – и все вокруг смешалось.
Теперь все было как надо. Суетитесь сколько хотите, мои дорогие идиоты. Давайте, беситесь, думал он, неспешно шагая в лабораторию. Хорошо быть королем.
45
Кот из мешка
По касбе прокатилась еще одна волна смятения, и она ощущалась совсем иначе. Никаких иншалла или взглядов в небо. Недоверие, злоба, и… и они смотрели… смотрели на нее.
Элиза всю жизнь страдала от паранойи. Ну, добрую часть жизни это была не паранойя, а ожидание неизбежной травли: простое, ясное и мерзкое. Люди разглядывали ее, осуждали. Во Флориде, в маленьком городке на территории Национального парка Апалачикола, все знали, кто она такая. После побега лучше не стало. Она постоянно ощущала напряжение, и страх, что ее найдут или опознают, постоянно дышал ей в затылок.
Потом эти ощущения постепенно ослабели, но так полностью и не исчезли: если ты живешь, скрывая свою тайну от всех, паранойя всегда рядом. Даже если ты не сделала ничего плохого (ну, в данном случае это спорно), то все равно ощущаешь вину за свой секрет, и любой внимательный взгляд в твою сторону кажется зловещим и полным тайного смысла.
Они знают. Они знают, кто я. Они правда догадались?
Нет, они не догадались. Ни разу. По крайней мере, ни разу до сегодняшнего дня, и за это нужно сказать большое спасибо прихожанам ее церкви, их упертости. «Не сотвори себе кумира» – они истово соблюдали эту заповедь, не только в отношении Бога и прародительницы рода, но также в отношении пророков, и после первого видения Элизы ее больше не фотографировали. Не сказать, что и до того фотографировали много. Ее семья не относилась к категории людей, сохраняющих память для потомков. Они уделяли куда большее внимание таким важным вещам, как подготовка к Армагеддону, обустройство бункера и всего в таком роде. Фото, показанное в выпуске новостей, было сделано туристом, проезжающим через Сопчоппи – так на самом деле назывался городок, рядом с которым располагалась их церковная община, – который, заинтригованный местными, щелкнул «этих фриков с культом ангела», когда они пришли за покупками.
«Эти фрики» были на протяжении десятилетий местной достопримечательностью, а после исчезновения Элизы стали известны на всю страну. Ее мать, «высшая жрица», сообщила о пропаже дочери только через несколько недель, когда окончательно отчаялась найти сбежавшую пророчицу и созрела для того, чтобы обратиться с просьбой о помощи к местным властям, которые презирала как идолопоклонников и язычников. Конечно, все это выглядело крайне подозрительно, и горожане истолковывали все сомнения вовсе не в пользу «сектантов». Заголовки газет по всей стране цепляли взгляд и будили воображение: пропала юная пророчица, основная версия – ритуальное убийство.
В любой момент Элиза могла все прояснить. Могла объявиться – к тому моменту она добралась до Северной Каролины – и сказать: «Я здесь, я жива». Но не стала. Она не испытывала к ним жалости. Вообще. Ни раньше, ни потом, никогда. И, поскольку тело так и не нашли – хотя усердно искали несколько месяцев, – в конце концов дело закрыли. За отсутствием доказательств, хотя ни общественное мнение, ни следователи не сомневались. Мерзкая история, говорили они, и достаточно взглянуть в глаза матери, как начинаешь подозревать самое худшее. Один детектив зашел так далеко, что заявил на камеру: «Я допрашивал Гейнсвиллского Потрошителя и допрашивал Мэрион Скиллинг (так на самом деле звали мать пропавшей девочки) и испытал одинаковое ощущение, что душу затягивает в черную дыру».
«Я не могу спать, зная, что эта женщина на свободе».
Ощущение, которое Элиза разделяла всем сердцем.
В результате пришли к заключению, что маленькая Элазаэль похоронена где-то в чаще Апалачикольского леса. Никто ни на йоту не усомнился в этом.
По крайней мере, до сегодняшнего дня.
– Элиза, пожалуйста, пройдите сюда.
Доктор Чодри. Суровый. За его плечом доктор Амхали. Он не суровый, он… хуже. Мертвенно, синевато-бледный. Дышит, как мультяшный бык, подумала Элиза; ее рассудок отказывался воспринимать реальность, хотя она понимала, что сейчас будет: ее прошлое ее догнало. Через семь лет.
О, господи боже.
О, божественные звезды.
В голове что-то щелкнуло, и еще одна карта Таро развернулась картинкой вверх. Божественные звезды. В памяти что-то скреблось, но сейчас Элиза не могла себе позволить отвлекаться. «В чем дело?» – спросила она, но Чодри уже молча шагал вперед. Элиза пошла следом. Они находились сейчас в самой глуши, в центре знойной смертоносной земли, в центре военного периметра. Так что ей еще оставалось?
Кот вывалился из мешка. Трупы – из ямы. Кэроу почему-то даже не рассматривала такую возможность. Это казалось вторжением в частную жизнь, будто кто-то насильно влез в ее дом.
Дом в некотором смысле. Здесь она была глубоко несчастна. Эту главу своей жизни она ни за что не хотела бы вспоминать – но, однако, почему-то все кружила и кружила над касбой, вглядываясь в фигурки людей внизу. Солнце пылало за спиной, и с такого расстояния ее тень казалась крошечной, парила и порхала, как мотылек среди суетящегося на земле народа. Невидимостью можно укрыть себя, но не свою тень, и кто-то – молодая чернокожая женщина – что-то заметила и подняла глаза к небу. Кэроу метнулась прочь, унося с собой тень-мотылек.