— Я этого не знала, — заметила молодая женщина.
Она вспомнила счастливое лицо Шарлотты, когда та говорила ей о своей скорой помолвке.
«А я-то, всецело занятая Талой и Кионой, резко ее одернула, — подумала она со стыдом. — Мы поговорили об этом чуть позже, но я даже вопросов не задала, ни где, ни на что они будут жить».
— Скажи мне, Мимин, — продолжала Бетти, — когда Шарлотта выйдет замуж, она ведь не будет больше ездить с тобой ни в Квебек, ни в другие города? Я знаю, что она работает у тебя гримершей, но тогда это уже будет невозможно. Надеюсь, я скоро стану бабушкой.
— Посмотрим, они еще не поженились, — ответила Эрмин. — А теперь, когда идет война, вообще трудно загадывать на будущее. Мой импресарио Октав Дюплесси больше не объявляется. Должно быть, вернулся во Францию.
— Ты права, посмотрим! Но я подумала, раз ты поедешь завтра в Роберваль, ты не смогла бы привезти мне оттуда красную ленту? Зайди в галантерейный магазин «Времена года» к мадам Терезе. Она такая славная! Когда мне удается вырваться в город, она всегда находит время поговорить со мной и с другими клиентками.
— Я привезу ленты тебе в подарок, в возмещение причиненных детьми убытков, хотя надеюсь, что они все-таки будут хорошо себя вести. Пожалуйста, не стесняйся и как следует отчитай их, если они не будут тебя слушаться.
Они тихо рассмеялись. Эрмин ушла, еще раз поблагодарив Бетти и нежно поцеловав ее.
Но, опять оказавшись одна на улице Сен-Жорж, она сбросила с себя эту наигранную веселость, и ее лицо приняло озабоченное выражение. Ее охватило какое-то необъяснимое беспокойство, касающееся Шарлотты.
«Я хорошо знаю Симона. Это очень на него похоже — поступиться чувствами ради материальных интересов. И все-таки это было бы очень нечестно! Я заставлю его сказать мне правду. Если моя Лолотта начнет страдать из-за него, он будет иметь дело со мной».
Молодая женщина неожиданно поняла, что у нее совсем не остается времени оплакивать собственную судьбу. Мадлен, казалось, влюблена в Пьера, Шарлотту, возможно, ожидает весьма сомнительное счастье. Да и сама она с изумлением обнаружила, что предается мечтам о малознакомом человеке с зелеными глазами. Удрученная этой мыслью, она шла по аллее, ведущей к дому. Услышав звук ее шагов, в загоне залаяли собаки.
— Тихо, Дюк, это я! — прикрикнула она. — Я одна-одинешенька!
Цитадель, понедельник, 18 декабря 1939 г.
Шел снег. Тошан вытянул руку и поймал на лету несколько снежинок, которые растаяли у него на ладони. Прикрыв глаза, красавец метис курил сигарету, представляя себе глухой лес в эти зимние дни, когда он отправлялся на снегоступах в самую чашу. Военная жизнь еще не вытравила в нем потребность в свободе, огромных пространствах, тишине и одиночестве. Самым неприятным для него было тесное соседство с другими солдатами. За исключением времени, отведенного на довольно сложные тренировки, что оказалось совсем не простым делом в такую холодную погоду, он плохо переносил этот почти не прекращавшийся гул, производимый десятками мужчин, собранных вместе — они кричали, смеялись, кашляли и спорили далеко за полночь.
Не желая нарушать своих обязательств, Тошан попытался отогнать от себя тоску. Он еще не написал Эрмин, но постоянно думал о ней.
«Что она сейчас делает? — спрашивал он себя в тишине. — Я так доволен, что она теперь в Валь-Жальбере с родителями, рядом с Бетти и Шарлоттой. Насколько я ее знаю, она должна просыпаться в слезах, а потом упрекать себя за слабость».
Разлука делала его сентиментальным. Из мужской гордости он тщательно скрывал свою грусть, но случившееся накануне событие заставило его частично приоткрыть завесу над своей личной жизнью, что страшно огорчало его. Гамелен, неисправимый болтун, рассказал всем, что солдат Дельбо — муж знаменитой певицы, прозванной в их краях у озера Сен-Жан Снежным Соловьем.
Один из офицеров спросил, кто эта певица.
— Это Эрмин Дельбо, — вынужден был признаться Тошан.
— Вы и вправду ее муж? Я имел счастье слышать ее в «Травиате» два года назад в театре Капитолий. Какой замечательный голос! Я был с матерью и женой, и они тоже были сражены наповал. А можно получить фото с автографом?
Донельзя смущенный, он ответил, что попросит об этом Эрмин в письме. Офицер, казалось, был на седьмом небе от радости, хотя с некоторым изумлением поглядывал на красивого молодого человека, происхождение которого не вызывало сомнений. В глубине души он решил, что звезды, видимо, ведут не такую жизнь, как простые смертные, а иную, исполненную страстей. Он попрощался и удалился с довольным видом. Но Гамелен и двое других солдат, присутствовавших при разговоре, не могли отказать себе в удовольствии подразнить Тошана.
— Пиши это письмо как можно быстрее, Дельбо! — приказал Гамелен, с важным видом выпучив глаза. — Господин офицер во что бы то ни стало желает получить автограф! Эй, парни, если бы вы видели его блондинку, настоящая красавица! Будем надеяться, что без тебя она не запоет от удовольствия, пока ты по своей глупости трубишь в казарме.
— Послушай, заткнись, — проворчал Тошан. — Тебе просто неймется от зависти, потому что с твоей рожей тебе никогда не заполучить блондинку, это всем известно…
Реплика солдата Дельбо вызвала взрыв язвительного смеха. В тот вечер Тошан заработал восхищение и уважение всего гарнизона. Но Шарль Лафлеш, уроженец Труа-Ривьер, нашел новый повод поиздеваться над молодым метисом, от которого уже однажды получил в награду здоровый синяк на носу, а также незатянувшуюся рану на верхней губе. В это утро, за четверть часа до тренировки он с радостью увидел, что Тошан в одиночестве курит перед дверью здания, где разместились новобранцы.
— Ну что, чернявый, думаешь, теперь все пойдет как по маслу? И все потому, что женат на пустышке! Скажу тебе, Дельбо, женщины, которые играют комедию и распевают песенки — все оторвы! Все размалеваны, сиськи наружу и…
Тошан схватил противника за воротник. Они были одного роста и смотрели друг на друга с неистребимой ненавистью.
— А ну, сволочь, повтори, что ты сейчас проблеял! — угрожающе произнес Тошан. — Можешь оскорблять меня, если больше делать нечего, но не советую говорить пакости про мою жену, иначе…
— Иначе что? — спросил тот. — Пожалуешься на меня господину офицеру?
— Иначе я придушу тебя ночью и скажу, что ты повесился. Я не шучу. Ты должен был бы знать, что дикарь из Монтанье способен на все. — С этими словами он изо всех сил ударил Лафлеша головой в лоб, так, что тот заорал от боли. Он с испуганным видом смотрел на Тошана, потому что бешеный взгляд Метиса подтверждал высказанные угрозы.
— Я пожалуюсь капралу! — пролепетал тот.
— Главное, не беспокойся, — продолжал солдат Дельбо с сардонической усмешкой. — Никто не удивится, что человек покончил жизнь самоубийством, если ему в тягость военная служба.
Шарль Лафлеш в ужасе попятился. Он всегда думал, что индейцы — отродья дьявола. Теперь он получил доказательство. Но после этого сведения счетов Тошан с ним дела не имел.