Мы все удалились в другую часть гостиной, расположились позади камер, и интервью началось.
После короткого предисловия Салли сказала:
– Вы пропали почти семь дней назад. Где вы были?
Джек улыбнулся:
– Прежде всего, пропал я только три дня назад. А до этого отдыхал с друзьями.
– В этом доме?
– Совершенно верно.
– Но вы никому не сообщили.
– Предпочел не оповещать прессу, если вы об этом.
Занятно видеть Джека в свете прожекторов, под прицелом камер. Кажется, ничего не меняется, но улыбка делается лучезарнее, осанка величественнее. Нет, он не становится другим человеком, скорее обнаруживает нечто, присущее ему от природы и до поры до времени скрытое. Это неуловимое, не поддающееся описанию свойство Джек демонстрировал на экране, но наблюдать все воочию, сидя в каких-нибудь трех метрах позади камер, было удивительно.
Мы обсуждали, сознаваться ли Джеку публично насчет кокаина или просто, как делали многие знаменитости, заявить о весьма распространенном пристрастии к обезболивающим. И заключили, что отрицать кокаин бессмысленно, слишком уж здо́рово Джек засветился, будучи под кайфом.
– Лучше во всем сознаться и забыть об этом, – сказал Джек. – У шоу-бизнеса короткая память, знаете ли. К тому же существует своего рода протокол поведения в подобных ситуациях, кинокомпании и пресса ожидают, что ты будешь его соблюдать. Проступок, признание и, самое главное, раскаяние. Пока играешь свою роль, имеешь возможность все искупить, а начнешь импровизировать – столько дерьма выльется на твою голову…
Продумывал ли Джек, что скажет в интервью, не знаю, но представление отыграл блестяще. Спокойный, уверенный, он, однако, не дерзил и, оправдываясь, не просил сочувствия. Перед зрителями предстал присмиревший, рассудительный Джек Шоу, готовый возместить причиненный ущерб и продолжить работу с того самого места, где бросил, с новым усердием и прозрачными намерениями. Я надеялся, что все сказанное – правда, что Джек не просто играет очередную роль, и в то же время думал, а есть ли для него и ему подобных разница.
– Многие связывают ваше исчезновение с наркотиками. Насколько это верно?
– Отчасти. Но дело не только в наркотиках. Были у меня кой-какие проблемы, но не было времени с ними разобраться – слишком много работы. Пришлось это время найти.
– Но вы принимали наркотики? – не унималась Салли.
– Да, кокаин, – просто ответил Джек.
– А теперь?
– Никогда больше не притронусь.
– Можете рассказать нам, как всего за несколько дней вы побороли столь серьезную зависимость?
– Поборол ли, не знаю. Скажу так: мой организм очистился, я избавился от тяги к кокаину и – спасибо моим друзьям – всерьез намерен отказаться от наркотиков.
– Вы упомянули друзей, – Салли подалась вперед, как делает Барбара Уолтерс. – Ходят слухи, что им пришлось похитить вас. Прокомментируйте, пожалуйста.
Джек рассмеялся:
– Такого я не слышал. В самом деле говорят о похищении?
Он произнес это так же легко, как заявил об отказе от наркотиков. Джек врал столь непринужденно, что даже я на секунду поверил и, не в силах уже отличить правду в его словах от лжи, встревожился. Еще поговорили – Джек вешал Салли лапшу на уши, а она все кушала, – но минут через десять он уже казался усталым и рассеянным. Салли поняла, что Джеку надоело, и интервью закончилось. Оператор вышел на улицу поснимать горы и дом для вставных кадров, Джек с усталой улыбкой откинулся на спинку дивана, спросил:
– Когда пустите в эфир?
– Смонтируем прямо в фургоне! – Щеки Салли пылали от возбуждения. – Это займет, наверное, полчаса, а потом я выйду в прямой эфир с последними новостями, сделаю вступление, и покажем интервью.
– Остальные с ума сойдут, – Линдси выглянула в окно.
– Знаю, – Салли не скрывала удовлетворения. – Будут брать дом штурмом. – Она повернулась к Джеку. – Помните, вы дали слово не общаться с другими телекомпаниями до вечерних новостей.
Джек поднял голову, посмотрел на нее:
– Мне и одного раза хватило. Уж не обижайтесь.
– Не обижаюсь.
Салли встала, пожала Джеку руку, с триумфальной улыбкой удалилась в фургон работать над сюжетом. Я сел рядом с Джеком, он задумчиво потягивал колу и казался утомленным.
– Итак, – сказал я. – Ты вошел в роль или это был настоящий ты?
– Это настоящий я вошел в роль.
– То есть?
– Истинно великий актер должен убедить не только аудиторию, – процитировал Джек, вставая и потягиваясь, – но и самого себя.
И улыбнулся мне.
– Глубоко.
– Может быть, несколько патетично, – Джек отставил жестянку из-под колы и направился к лестнице. – Но, верите ли, в самом деле работает.
– Тяжело, должно быть, – я говорил искренне, – не видеть границы между реальностью и собственной брехней.
– Я вижу границу, – возразил Джек. – Только она все время сдвигается.
– И как ты с этим справляешься?
– Наркотики.
Мы рассмеялись.
– Господи, я труп, – Джек взялся за перила. – Пойду придавлю подушку.
– Не будешь смотреть себя по телевизору?
– Не-а, – Джек зевнул и начал подниматься по лестнице. – Видеть не могу этого парня.
Дон заехал попрощаться, но не стал ждать пробуждения Джека, чтобы познакомиться, – слишком спешил.
– Возвращаюсь на Манхэттен, – он дал нам с Чаком по визитке. – Звякните, когда вернетесь, выпьем чего-нибудь или, может, мяч погоняем.
Мы и в самом деле ему понравились, подумалось мне, и у него, наверное, не слишком много друзей при таком-то роде занятий. Я попытался вспомнить последнего, с кем подружился, будучи взрослым, – не смог. Пара коллег из “Эсквайра” не в счет. После тридцати друзья как костная масса: что накопил, начинаешь терять, а восполняешь редко. Я сказал Дону – буду на связи, и сказал не из вежливости. Он пожал нам с Чаком руки, коротко обнял Линдси и Элисон, порадовался, как удачно все разрешилось, – может, и преждевременно, подумал я, но все равно было приятно. Элисон проводила Дона до двери, он остановился, посмотрел на нее – явно хотел сказать еще что-то или что-то особенное. Очевидно, он испытывал к Элисон не просто мимолетный интерес, как я и подозревал. Дон колебался, уже открыл рот, закрыл, а потом сказал только:
– Увидимся.
– Спасибо тебе за все, – поблагодарила Элисон.
Дон отмахнулся.
– Я позвоню в ближайшее время, хорошо? – он не смотрел в глаза. – Узнать, чем дело закончилось.
– Ладно.