– Я ее вам вернул, Пи-Бег, – ответил Марко.
Бегад в расстройстве начал осматривать пол:
– Ох… Как только перевалило за шестьдесят, так началось… Я теряю абсолютно все! Ну да ладно, найдется. Нельзя опаздывать. У нас для тебя сюрприз, Джек. Идем.
Профессор Бегад направился к выходу, Касс и Эли последовали за ним. Я тоже повернулся.
И почувствовал, как Марко сунул мне в карман что-то плоское и прямоугольное.
Марко не сказал ни слова. Даже не взглянул на меня.
И что я должен был делать с этой картой доступа? Зачем она мне? Не хватало еще оказаться пойманным с ней в руках. Хотя, может, в этом и состояла задумка Марко – навлечь на меня неприятности? Но зачем?
Я попытался поймать его взгляд, уловить хоть намек. За нашим столом было полно людей, Марк сидел прямо напротив меня, занятый едой и поддерживая при этом разговор с одной молодой сотрудницей, на бейджике которой было написано «Джинджер».
Банкетный стол протянулся во всю длину огромного восьмиугольного зала. Стулья поставили практически вплотную, и казалось, что на ужин собрался весь Институт Караи – полные старики с бородами, как у музыкантов из «ZZ Top», хипстеры в узких очках – кого здесь только не было. У многих я заметил на руках татуировки с перевитыми в виде букв «И» и «К» змейками. Все, похоже, отлично ладили, смех и разговоры не затихали ни на секунду.
Этот зал местные называли «трапезбюль». Профессор Бегад пояснил, что это неологизм от «трапезной», но на мой вопрос, почему тогда не называть ее просто трапезной, он ничего не ответил. Стены здесь были закрыты панелями из светлого дерева и соединялись высоко над головой в подобие купола. Повсюду висели портреты ученых со строгими лицами, которые впивались в меня взглядами, будто я был должен им денег.
Зал освещался огромным канделябром из закрученных стеклянных труб со светодиодами, напоминающим формой голову Медузы Горгоны. На балках был подвешен баннер, размерами едва ли не равный периметру всего трапезбюля:
«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ИНСТИТУТ КАРАИ, ДЖЕК! ЧУВСТВУЙ СЕБЯ КАК ДОМА!»
Профессор Бегад выступил с целой хвалебной речью в честь приготовленных шеф-поваром специально для этого ужина перепелок. Меня замутило.
Касс наклонился ко мне и пробормотал что-то, показавшееся мне лишенным какого-либо смысла.
– Слушай, прекрати, – остановил его я. – Эти шутки задом наперед меня не трогают.
Касс бросил на меня раздраженный взгляд, а одновременно с этим Марко обратился к проходящей мимо официантке:
– Извините, а добавки не будет? А то здесь мяса как у пчелки!
– Еще одна перепелка, сэр, и вы сами отправитесь на небо, – ответила девушка.
– Возьми мою, – предложил я.
Марко мгновенно опустошил и мою тарелку.
Я все ждал, когда меня начнут расспрашивать о моем Даровании, но этого так и не произошло. К счастью, здесь все казались вполне вменяемыми. И дружелюбными.
Послышался звон хрусталя, и профессор Бегад поднялся на ноги:
– Леди и джентльмены, последователи Караи! Сегодня мы отмечаем славный день! Мы спасли юную жизнь и стали еще на один шаг ближе в нашем путешествии к былой мощи и великой надежде! С этого вечера в ближайшие несколько недель всем вам будет предоставлена возможность встретиться с нашим новым юным гением Джеком Маккинли!
– Речь! Пусть скажет речь! – перекричал Марко аплодисменты.
Мое сердце бешено забилось. Все-таки смириться с этим было не так-то просто. Несколько недель? Здесь?
Я почувствовал тычок чьего-то локтя мне в бок.
– Эй, просыпайся! – шепнула Эли. – Если ты не понял – это в твою честь.
Все за столом встали, продолжая аплодировать, глядя прямо на меня. Все, за исключением Касса, который что-то черкал на салфетке.
– Встань! – приказала Эли.
Тяжелый стул никак не желал отодвигаться. Я ощущал себя полным идиотом. Смущенно махнув рукой, я бухнулся назад на сиденье.
– Какое вдохновляющее выступление, – заметил Марко с набитым ртом.
Сев, я обнаружил под собой салфетку и ручку.
– Это твое? – спросил я Касса.
Его глаза расширились. Он быстро перевел взгляд на канделябр. Я тоже посмотрел на затейливое переплетение стеклянных завитков, но ответа, почему он себя так странно ведет, оттуда не получил.
Хотя едва ли его поведение можно было назвать странным. Скорее, он выглядел напуганным. Мышцы лица напряглись, а пальцы мелко дрожали.
Развернув салфетку, я увидел три карандашные строчки. Сплошные числа.
– Классный баннер! – воскликнул вдруг Касс. – «Добро пожаловать в Институт Караи, Джек! Чувствуй себя как дома!» Меня в жизни никто так не встречал. На твоем месте я бы запомнил это до конца своих дней. Оцени только! «Добро пожаловать в Институт Караи, Джек! Чувствуй себя как дома!»
Он явно пытался мне что-то сказать. Взглянув еще раз на записку, я решил, что мне стоит поразмыслить над ней в одиночестве.
– Кажется, мне нужно помыть руки, – негромко оповестил я, отодвигая стул.
Мужской туалет был за столовой, в другом конце небольшого коридора, из которого была видна кухня. Ворвавшись внутрь, я забежал в незанятую кабинку и повернул защелку. Приложив салфетку к стене, я осторожно ее разгладил и уставился на ряды цифр:
25-5-51-18-9-38-28-51-26-4-33-2
14-27-21-34-13-19-9
3-43-8-17-51
Цифры напоминали лотерейные номера. Что они обозначают? Может, это какой-то шифр? Что-то с заменой букв числами, где А=1, Б=2 и так далее?
Нет. Не получается. Есть числа «51», «38», а в алфавите букв гораздо меньше.
Со вздохом я сел на опущенную крышку. Что там сказал Касс? «Классный баннер… я бы запомнил это до конца своих дней». Он еще зачитал его. Причем дважды.
Странно.
В верхней части салфетки я записал надпись с баннера: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ИНСТИТУТ КАРАИ, ДЖЕК! ЧУВСТВУЙ СЕБЯ КАК ДОМА!»
Какое-то время я смотрел на эти слова, размышляя, каким образом они связаны с цифрами. Затем пронумеровал каждую букву надписи.
Первым числом в зашифрованном послании Касса было «25». В надписи на баннере оно соответствовало букве «К».
Так я прошелся по всем числам: 25, 5, 51, 18, 9, 38, 28, 51, 26, 4, 33, 2, 14, 27, 21, 34, 13, 19, 9, 3, 43, 8, 17, 51.
КОМНАТАМАРКО
ТРИЧАСА
БЕЖИМ
Комната Марко. Три часа. Бежим.
Я сделал глубокий вдох. Затем разорвал салфетку и спустил ее в унитаз.
Когда дверь в мою комнату открылась, я тут же проснулся. Не знаю, который был час. В течение нескольких часов мой мозг провел на границе между сном и явью. Вечер окончательно вывел меня из равновесия. Я не верил всем этим лучащимся улыбками невинным лицам, окружавшим меня за ужином. В том числе и профессору Бегаду.