– Мы справимся! И вернемся домой, к нашим семьям! Все трое!
– Нет! – взревел Касс, его лицо исказила гримаса боли. – Та газета… Моя Хроника…
Он явно бредил.
– Касс, та газета сгорела! – призвал я к его рассудку.
– Моя семья… – продолжил он, – их нет. Они не умерли, их… нет.
Поднявшись, я припомнил охваченный пламенем заголовок.
– Постой, Касс… та статья… про шальную парочку…
– Вы о чем вообще? – резким тоном спросила Эли.
– Мама… и папа… – в широко открытых глазах Касса билось отчаяние. – Я никогда их не видел… но узнал про них… Пожизненное заключение… От меня отказались… С рождения. Четыре приемные семьи… Или пять? Не помню… Плохой… сын. Убегал…
От этого признания у меня по спине побежали мурашки.
«Но мы… не сказать чтобы близки».
Я вспомнил слова Касса, когда мы говорили о наших семьях.
– Касс, нам без разницы, кто твои родители, – сказал я. – Ты идешь с нами.
– У вас есть семьи, – продолжал настаивать он. – А у меня нет ничего. Уходите!
Глаза Эли блестели от слез:
– Касс, мы в одной лодке. Сейчас у нас есть только мы…
– Вперед… – Голос Касса был не громче шороха листвы.
– Точно, только вперед, – подхватила Эли.
– Нет… Идите вперед и влево, – сказал он. – Под углом примерно… пятнадцать градусов. Не прямо… Не заворачивайте сильно… Примерно пятнадцать градусов…
И он затих.
– Касс! – крикнул я и принялся его трясти.
Эли проверила пульс на шее:
– Он жив. Может, стоит вернуться… привести помощь?
– Но Марко… – начал было я.
– Марко нам уже не спасти! – перебила Эли. – В таком состоянии мы вообще можем его не найти! Но если мы вернемся тем же путем, что пришли сюда, мы сможем спасти Касса!
Я осторожно опустил Касса на пол. У меня не осталось сил отойти от него и на дюйм. Я почти был готов рухнуть рядом. От его тяжести мое и так поврежденное левое плечо, казалось, вот-вот оторвется. Эли тоже выглядела полуживой.
– Мы не сможем вернуться. Хочешь сгореть заживо?
– Да, ты прав. – Она посмотрела вперед. – Ладно. Он сказал – пятнадцать градусов.
– Если наша точка – это перекресток… – забормотал я, – а градусы отсчитываем по часовой стрелке… Направо будет девяносто градусов, налево – сто восемьдесят… Нам налево на двести семьдесят.
Поднявшись вместе с Кассом, я слегка пнул фонарик, чтобы он откатился к Эли:
– Держи.
Когда она наклонилась, ее сотряс новый жестокий приступ кашля. Из уголка рта потекла темно-коричневая жидкость.
Включив фонарик, она пошла вперед, освещая путь. Пятно света дрожало в ритме не отпускающего ее кашля. Где-то над нашими головами пискнула летучая мышь и заметалась между сталактитами. Батарейки почти умерли, но мы успели заметить нужный поворот. Примерно на пятнадцать градусов влево.
– Нам сюда, – сказала Эли. – Будем молиться.
Из-за Касса, висящего у меня на плече, вся левая половина тела гудела от боли, но я не сдавался. Упади я сейчас – и для нас обоих это ничем хорошим не закончится.
– Отлично. Идем.
– Ты уверен, что сможешь его дотащить? – спросила Эли.
Я упрямо кивнул:
– Ради брата я смогу.
* * *
Казалось, туннелю не будет конца. Летучие мыши при нашем приближении раздраженно пищали откуда-то с потолка. Я едва мог переставлять ноги и уже практически не чувствовал плеча.
Фонарик мы включали лишь при крайней необходимости. Из-за чего я не раз ударял бедного Касса о стену. В конце концов моя нога провалилась в какую-то дыру и мы едва не упали. Я вскрикнул. Все тело превратилось в единый комок боли.
– Помоги его… опустить, – пробормотал я сквозь стиснутые зубы. – Кажется, я сломал лодыжку…
Спиной я соскользнул по стене и уложил голову Касса себе на колено. Подушка ему не повредит. Приобняв его, я вдруг почувствовал, что глаза у меня слипаются.
Немного вздремнуть – почему бы и нет? Всего на минуточку…
– Джек, – позвала меня Эли, – ты плохо выглядишь.
Они предстали перед моим внутренним взором, король и королева. Ожидая меня. Но их лица были печальны.
– Я сделал… все, что мог, – пробормотал я.
Откуда-то справа донесся легкий прохладный ветерок, он подхватил меня и понес в страну снов. К Ула’ару и Калани.
Но лицо королевы вдруг стало меняться. Ее благородные черты смягчились, и вот мне уже улыбается та, которую я так хорошо знал.
– Привет, мам, – сказал я.
Мне захотелось просто взять и все отпустить. Отправиться к ней. Мы так давно не виделись, я так рано ее потерял… И так по ней скучал…
– Джек, не спи! – в панике кричала Эли.
Сквозь закрытые веки я заметил приглушенный расстоянием свет, а мне так хотелось темноты… Я был готов уйти.
– Пожалуйста… выключите свет…
– Никто ничего не включал!
От резкой пощечины щеку пронзила боль. Распахнув глаза, я увидел перед собой не улыбающуюся маму, а покрытое копотью обгоревшее лицо Эли Блэк.
– Что? – простонал я.
– Свет! – сказала она. – Это не от фонарика. Он откуда-то извне!
Теперь я уже окончательно пришел в себя. Она была права. Свечение доносилось с другого конца туннеля. Оттуда же, откуда дул ветер.
Ветер? Отдельные осколки реальности, преодолевая стену боли, начали складываться в более или менее ясную картину. Ветер – это поток воздуха. А воздух означал выход наружу.
– Помоги мне встать, – попросил я, поднимая Касса.
– А-ах… – он зашевелился, приходя в себя.
С помощью Эли я смог принять вертикальное положение. С проснувшимися силами я сжал заброшенную мне на плечи руку Касса.
И мы направились к призрачному свету. Туннель начал расширяться. Видимо, короткий сон помог, я чувствовал себя немного лучше.
Теперь я уже мог видеть Эли. Ее глаза сильно опухли.
– Ты как? – спросил я.
– Еще скажи, что я плохо выгляжу, – отозвалась она.
Я решил посветить на нее фонариком, но тот окончательно умер. Но даже в столь слабом освещении мне было видно, что ее глаза практически закрыты, губы потрескались, а кожу усеяли воспаленные красные прыщи.
– Нормально, – соврал я.
– Джек, смотри! – Она указала на подозрительно узкий проем в стене справа от нас.