Ближе к вечеру она отправилась на чаепитие к мадам Диамантидис. В огромной квартире, заполненной изящными предметами декора и красивыми растениями в кадках, была разношерстная публика: разряженные по случаю чьей-то свадьбы греки целыми семьями, английский майор в сопровождении переводчика, потомка венецианцев, который вместе с обозом итальянской армии вернулся на землю Порты, два чиновника Управления Османского государственного долга, беседующие о налогах на алкоголь и табак, и несколько дам из Пера, одновременно милосердных и скупых.
Розе было жарко, она опасалась приближающегося летнего зноя. Возможно, ей с Марией удастся получить приглашение на Принцевы острова, где находятся летние апартаменты знатных левантийских семей? Там будет чем дышать. Она взглянула на мадам Диамантидис, обмахивающуюся веером. От доброго расположения этой дамы зависит многое.
Она удивилась, когда в дверях появился Луи. Он не планировал приходить, сославшись на крайнюю занятость. Однако Роза обрадовалась его приходу. Рядом с ним ее робость улетучивалась, словно мираж. Но по напряженному выражению лица женщина поняла, что он в жутком настроении.
— Во что ты играешь? — спросил он, хватая ее за руку.
Роза смерила его взглядом.
— Отпусти меня, пожалуйста. На нас смотрят.
Он послушался, пригладил волосы.
— Мне доложили, что сегодня утром к нам домой приходили солдаты. Они наводили справки о турках.
— Ты все же должен был бы поблагодарить за это хозяйку дома, а? Она считает нас невежами.
— Ты дала понять, что в доме Гюльбахар-ханым происходит что-то подозрительное.
— Я лишь исполнила свой долг! — выпалила Роза. — Они хотели поговорить с братом твоей протеже. Мне очень жаль, но меня не воспитали в любви ко лжи.
— Лейла-ханым — не моя протеже!
— Тогда почему ты отказываешься слушать, когда я говорю, что она прячет раненого немца? Всего пару месяцев назад мы воевали с этой страной.
— Это нас вовсе не касается. Твое отношение к Лейле-ханым смешно и безнравственно.
Луи смотрел на нее с неким сочувствием. Роза ощутила, как комок злости заполнил все ее нутро.
— Правда? Тогда объясни мне, почему ты посылаешь ей сборник поэм со сладкими словами?
Он остолбенел, губы сжались в жесткую линию. Роза пожалела, что так далеко зашла. С момента приезда в город она не могла найти с супругом общий язык. Луи разговаривал с ней резко, постоянно что-то недоговаривал. Иногда ей казалось, что он ее просто не замечает.
— Не место и не время это обсуждать, — сухо ответил он.
Капитан развернулся на каблуках, но она схватила его за руку.
— Луи, должна ли я тебе напоминать, что ты — мой муж? — тихо прошипела она. — Я не потерплю, чтобы ты у меня под носом ухаживал за другой женщиной. Ты обязан меня уважать, слышишь?
Он так на нее взглянул, что она отпрянула.
— Я крайне огорчен, что ты опустилась до того, чтобы копаться в вещах Лейлы-ханым. Роза, ревность — большой порок, особенно для тех, кто любит давать уроки морали.
— Скажи мне правду, если осмелишься! Я имею право знать.
Но он оставил ее, не удостоив ответом. Молодая женщина с ужасом обнаружила, что приглашенные смотрят на нее и шушукаются. Покраснев от унижения и злости, она проклинала Луи. Она не хотела приезжать в Константинополь, предчувствовала, что не найдет здесь себе места, и происходящее было тому доказательством. Сейчас она не могла разобраться, что ненавидит сильнее — этот кишащий людьми город или своего мужа.
— Мадам, вы очень бледны. Выйдемте на террасу подышать свежим воздухом.
Британский офицер подхватил ее под руку и подтолкнул к стеклянной двери, выходящей на открытую террасу, где цвели розовые кусты. Он протянул женщине фруктовый сок с подноса дворецкого. Дрожа от переполняющих ее эмоций, Роза поднесла стакан к губам.
— Прошу прощения, я не представился. Полковник Джеймс Стратмор. Не сердитесь на своего мужа. Мы сейчас все на нервах, — улыбаясь, сказал он и извлек из кармана портсигар. — Луи это тяжело переносит.
У него было узкое лицо, светлые рыжеватые волосы, и он говорил по-французски почти без акцента.
— Вы давно знакомы? — спросила Роза с потухшим взглядом.
— Мы прибыли сюда в одно и то же время и встречаемся на различных собраниях. Луи — достойный человек, хотя его манеры бывают иногда немного резки.
У него был такой сочувствующий взгляд, что у Розы вдруг подступили слезы к глазам.
— Я больше его не узнаю, — неловко призналась она.
— Ему очень повезло, что жена и дочь рядом с ним. Хотел бы я быть на его месте.
— А ваша жена не смогла к вам присоединиться?
Он зажег сигарету и устремил взгляд на мерцающую вдалеке голубую ленту Босфора.
— Она скончалась в прошлом году. Испанский грипп.
— О, мне очень жаль. Какая страшная эпидемия! Здесь, в Константинополе, эта трагедия не так ощутима, город практически не пострадал от нее.
— Очень прискорбно то, что эта болезнь сражает главным образом молодых, в полном расцвете сил людей. По всему миру количество смертей исчисляется миллионами. Можно сказать, что это какое-то божественное проклятие. Вы так не считаете?
Польщенная вниманием офицера, Роза почувствовала себя немного лучше. Луи обычно одергивал ее, когда она высказывала свое мнение. Но не таков был британец. Мадам Гардель обсудила с полковником будущее Османской империи, мирные соглашения и сумму компенсаций, о чем сейчас писали первые полосы газет. «Можно было выиграть войну, но потерять покой», — объяснил он ей. Джеймс Стратмор был сторонником строгого обращения с немцами и турками, что не могло не нравиться француженке.
— Прошу меня извинить, если мой вопрос покажется нескромным… Но вы, как я услышал, только что говорили о каком-то раненом немце?
— Совершенно верно! Я думаю, что он скрывается.
Молодая женщина не заставила себя упрашивать и выложила все в подробностях. Ее собеседник был и внимательным и галантным, Роза уже давно не проводила время так приятно. Она описала внешность незнакомца, черты лица, повязку в области торса…
Солнце клонилось к закату, касаясь городских крыш. Босфор менялся на глазах, окрашиваясь в темно-синий цвет. Между военными крейсерами вздымались столбы дыма от пароходов, курсирующих по проливу.
— Вы о чем-то задумались? — спросила она, когда им подали шампанское, а один из слуг начал зажигать фонари.
— Мне кажется, я догадываюсь, кто таинственный постоялец вашего конака.
— Правда?
— Даю руку на отсечение, что речь идет о том немце, которого мы разыскиваем несколько недель. Это некий Ханс Кестнер.
Разнервничавшись оттого, что ее небольшое расследование приобретает все более отчетливые формы, Роза спросила, в чем обвиняют этого человека.