– Паскаль, мне нужна растопка, – позвал госпитальер свою главную помощницу. – Хворост, свечи, ламповое масло. Складывай все сюда.
Потом он обнял Карлу и повел ее к ялику. Эстель и Мышки пошли за ними.
– На реке напротив Лувра заграждение, – начал объяснять им рыцарь. – Лодки, скованные цепями, от одного берега до другого. Опасность грозит нам с правого берега, от Гарнье. На левом берегу лишь символическая охрана, и подкрепление к ним вряд ли прибудет. Я собираюсь прорвать заграждение в самом центре. Баржу подведу боком, носом направо. Огонь не позволит им перебежать пешком с правого берега. Я высажусь на заграждение и разорву его.
– Как? – удивилась его жена.
– Цепь меня не остановит. Что скажешь?
Итальянка отвела взгляд, чтобы обдумать план мужа, а потом снова посмотрела ему в глаза.
– Цепь нас не остановит, – согласилась она тихо.
Тангейзер с облегчением вздохнул и улыбнулся:
– Я хочу, чтобы вы ждали сигнала, а потом забрали меня. В меня будут стрелять, но если вы сможете обогнуть остров, после того как мы разделимся, мне будет спокойнее. У Отель-Дье есть пристань, а Нотр-Дам вряд ли охраняют. Если у меня ничего не выйдет…
– У дальней оконечности Сите есть два маленьких острова. Мы можем ждать там.
– Хорошо. Если я не ошибся, от последнего моста до заграждения примерно три фарлонга. У милиции мало лучников и ружей, но я не знаю, кого они позвали на подмогу. Если мы попадем под огонь, стрелять будут с причалов на той протоке. Когда минуем мосты, держитесь слева от меня, пока не доберетесь до островов.
– Берегись песчаных отмелей.
– Ага. Буду ориентироваться по стокам дождевой воды. Если увидите, что заграждение прорвано, но не увидите меня…
– Значит, держись на виду.
Они остановились у ялика. Матиас притянул супругу к себе и посмотрел на Ампаро. Малышка спала. Он чувствовал, как поворачивается колесо судьбы, но не мог понять, как именно оно теперь движется: то ли несется с такой огромной скоростью, что невозможно и представить себе, то ли кружится так неспешно, что почти остается на месте. Тангейзер вновь посмотрел на Карлу. Такая бледная! Сердце у него сжалось. Он не знал, что сказать.
Графиня привстала на цыпочки и поцеловала его.
– Встретимся у заграждения, – сказала она и отстранилась. Он испачкал ее платье кровью.
– Не волнуйся. Это не моя, – попытался успокоить ее муж.
Она улыбнулась ему своей особой улыбкой:
– Мне нравятся твои старые шутки.
– Кстати, вспомнил! – добавил рыцарь. – Орланду любит свою новую сестру и силен духом.
– Ты говорил, он ранен.
– Орланду – уличный мальчишка с Мальты, в котором течет сицилийская и римская кровь. Он почти так же крепок, как Инфант. Боль лишь закаляет его.
Тангейзер прочел в глазах Карлы множество невысказанных вопросов. Она сжала его руку и, опираясь на нее, сошла в ялик. Там женщина уверенным шагом прошла к румпелю и окинула взглядом лодку.
Матиас повернулся к мальчикам и посмотрел на культю Грегуара. Потом он взял парня на руки. Тот морщился и что-то бормотал. Опиум уже начал действовать.
– Гуго, возьми седло и чепрак и подготовь место для Грегурара, рядом с Карлой, – велел госпитальер.
Его лакей открыл глаза и посмотрел на Тангейзера. Взгляд у мальчика был сонным.
– Клементина умерла? – пробормотал он.
– Душа Клементины свободна, как никогда не было свободно ее тело, – ответил рыцарь.
– Она помогла спасти ребенка, правда?
– Это ты спас ребенка, брат мой. Спас его и меня.
– Хозяин? Можно вас кое о чем попросить?
– Можно. Ты никогда ни о чем не просил.
– Не убивайте Эрви.
Глаза Грегуара были ясными, как серебряное зеркало.
Матиас заморгал. Потом он кивнул, и его слуга закрыл глаза.
– Гуго, ты у нас самый крепкий. Прыгай на берег и держи лодку, – приказал иоаннит.
Он шагнул в ялик и устроил Грегуара на дне, между ребрами обшивки. После этого рыцарь махнул Мышкам, по очереди посадил сестер в лодку и позвал Юсти. Гуго потянул поляка за здоровую руку, и тот поморщился от боли, но не стал протестовать. Тангейзер помог ему спуститься и усадил рядом с остальными. Скамьи для гребцов остались пустыми. Госпитальер выбрался на причал.
– Ты умеешь грести, Гуго? – спросил он.
– Нет, – развел руками мальчик.
– Тогда помоги Паскаль принести растопку. Тащите сюда весь стол.
– Скорее это Паскаль будет помогать мне, – фыркнул Гуго.
– У тебя на шее жалованье за сорок лет службы, – напомнил ему Матиас. – Давай.
Подобрав весла и мечи, Тангейзер прыгнул на баржу с углем. Костер был разложен идеально – даже Эрви, с кормы осматривавший дело своих рук, не нашел ни единого изъяна. Между верхними мешками он оставил щели шириной в ладонь, чтобы усилить тягу. Рыцарь уловил слабый ветерок, дувший поперек реки.
– Эрви, когда я куплю Лувр и превращу его в бордель, то найму тебя штукатурить стены, – пообещал он своему помощнику.
– Достойнее работника вы не найдете, сударь, особенно для такой большой работы, хотя, судя по слухам, особой переделки там не потребуется, – ответил штукатур.
– А теперь я хочу, чтобы ты построил редут вот здесь, справа от румпеля, – вернулся к делу иоаннит.
– Что-то вроде стены, сударь?
– Совершенно верно.
Эрви указал на собранные на причале предметы:
– Я нашел их на второй барже, сударь. Может, это и не совсем честно, но они хорошо горят. Ведерко со смолой, какие-то палки, не знаю, зачем они нужны, бухта просмоленной веревки и парусиновый навес от дождя. Если его положить наверх, он вспыхнет.
– Можешь взять два оставшихся кошелька. А теперь строй стену!
Тангейзер положил мечи и весла рядом с добычей своего помощника. Повернувшись, он увидел, что Паскаль и Гуго остановились и отпустили импровизированную тачку из перевернутого стола, который тащили за ножки. Стол был доверху нагружен горючим материалом. Уголь мог и не понадобиться.
– Превосходно, – похвалил Матиас детей. – Теперь мне нужно, чтобы вы разожгли огонь в этой яме. На дно вылейте смолу. Потом хворост, но не слишком плотно. Сзади оставьте мне просвет для факела. Потом…
– Мы знаем, как разводить костер, – перебил его Гуго.
– Мы? – усмехнулся госпитальер. – Я думал, ты не любишь девчонок.
– Не люблю.
– Ладно, Гуго, ты за главного. Паскаль, спорить будешь потом.
Тангейзер увидел, что Гриманд разговаривает с Эстель, и подошел к ним. Он вспомнил Ле Маса, привязанного к креслу на руинах бастиона Святого Эльма и ждущего последней атаки. Инфант по-прежнему не сдвинулся с места – боль была такой сильной, что после каждого слова он переводил дыхание.