— Я пока что ничего не слышал.
— Значит, Людо будет играть сам за себя. Или вообще бросит это дело. В любом случае, сейчас у него больше поводов бояться нас, чем наоборот. — Тангейзер пошел вниз. — Пойдем выясним, чего от нас хотят.
* * *
Они нашли Ла Валлетта и Оливера Старки на командном посту посреди площади: несколько стульев и стол, знаменитые карты и схемы — все было затенено от солнца алым латинским парусом, распущенным на корабельной мачте, вкопанной в землю. Со стены доносился шум сражения, теперь уже не менее привычный и почти такой же неразличимый, как шорох волн по прибрежным камням. Первый раз за все время великий магистр казался озабоченным. Кожа у него была изжелта-бледная, редкие волосы растрепаны, плечи хрупкие, на руках проступали набрякшие вены и сухожилия. Из-за раны в ноге, полученной вчера, он хромал, и, когда поднялся со своего стула, чтобы приветствовать их, ему тут же пришлось опуститься обратно. Тангейзер выжал все возможное из своей собственной хромоты и чтобы подчеркнуть, что валялся в постели не просто так, и чтобы свести к минимуму возлагаемые на него Ла Валлеттом надежды. Он поклонился.
— Ваше преосвященство, — произнес он.
— Капитан. — Ла Валлетт наклонил голову. — Прибыла осадная башня, которую вы обещали.
Тангейзер мысленно обругал благородного Аббаса — значит, это убийственная машина бен-Мюрада лишила его возможности проваляться все утро в постели. Интересно, что изобрел военный гений его старого наставника.
— Идемте, — предложил Ла Валлетт. — Мне требуется ваш совет.
* * *
Они вчетвером пробрались через руины до бастиона Прованса. Стена, казавшаяся совершенно неприступной несколько недель назад, теперь зияла дырами почище, чем ухмылка нищего. Высота стены колебалась от сорока футов изначальной кладки до огромных мусорных завалов не выше человеческого роста. Дыры зияли между разваленными частями стены, а трещины, разломы и вмятины, оставленные в стене турецкими саперами, придавали всей фортификации вид ветхий и болезненный. Целые участки защитных зубцов, разделенные неравными промежутками, были сметены со стены, и теперь было невозможно пройти вдоль нее, не пригибаясь, больше сотни футов. Бастион Кастилии представлял собой не более чем величественную баррикаду, а на проломы по обеим сторонам от него, хотя их и пытались заделать с лихорадочной поспешностью, в любой момент ожидалась новая атака.
Стратегия турок в этот второй день непрекращающегося наступления состояла в том, чтобы обеспечить постоянный приток небольших отрядов, целью которых было не прорваться в крепость, а только измотать неплотные ряды защитников. Вместо того чтобы стоять насмерть, гази отступали в строгом порядке и с минимальными потерями, чтобы дать дорогу новым отрядам, которые сменялись следующими, и так далее и так далее, как волны размывают глинистый берег. По всей длине строя солдат-христиан, в тех местах, где зияли дыры, оборванные женщины и дети и обнаженные, скованные попарно рабы трудились не покладая рук, собирая и устанавливая на место вывалившиеся куски кладки. Работа по восстановлению фортификаций ни на минуту не останавливалась, рабочие отряды трудились и по ночам. В дневное время они несли огромные потери из-за мушкетного огня, но никому не позволялось прекращать работу. Стоны и жалобы разносились во множестве, и среди них контрапунктом звучали бесконечным напевным рефреном голоса капелланов, работающих наравне с остальными, которые молились Богородице, их голоса вливались элегической волной в общий стон, словно золотая нить, вплетенная в гобелен отчаяния.
— Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum, benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui Jesus.
— Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc et in hora mortis nostrae. Amen.
— Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum, benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui Jesus.
— Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc et in hora mortis nostrae. Amen.
Ла Валлетт никак не прокомментировал этот спектакль. Когда они поднимались по лестнице во внешней стене на бастион Прованса, он остановился и указал рукой на запад, Тангейзер обернулся посмотреть. За понтонным мостом, протянутым через Галерный пролив, дымилась одинокая заброшенная Лизола.
— Дель Монте вдохновляет защитников форта Святого Михаила на удивительные подвиги, — сказал Ла Валлетт. — Но если они дрогнут, им не придется рассчитывать на нашу помощь.
Они остановились под нижним карнизом круглого бастиона. Стена под ногами вздрогнула, когда пушечное ядро пробило очередную брешь с другой стороны. По всей длине стены у них над головами аркебузиры и рыцари отсиживались за парапетом, не осмеливаясь поднять головы. Ибо некоторые уже расплатились за подобную храбрость — их тела были скошены свинцовым дождем. Где-то за парапетом грохнул мушкетный залп, настолько близкий, что над головой проплыли струйки дыма. Хумбарас взмыла в воздух, приземлилась на опаленную стену, чтобы взорваться, но какой-то мальтиец, на корточках, словно громоздкая жаба, подскочил к снаряду и высыпал на огонь ведро песка. Люди, дожидающиеся смерти, представляли собой печальное зрелище. Ла Валлетт указал на амбразуру в восточной стене бастиона.
— Взгляните, — предложил он. — Только осторожно.
Тангейзер прокрался вдоль стены и выглянул из-за зубца. Хотя появление осадной башни не было для него сюрпризом, вид ее со столь близкого расстояния наполнил его первозданным ужасом. Башня располагалась всего в двадцати футах от стены, и он видел только верхнюю треть, которая завершалась открытой площадкой, где, под защитой железных ворот, размещались в ряд четыре мушкетера, которые стреляли оттуда прямо по форту. За первым рядом мушкетеров стояла наготове вторая четверка, а за ней — третья. Первый ряд только что выпустил залп, и Тангейзер наблюдал, как стрелки уходят, по двое в каждую сторону, проходят мимо последней четверки и спускаются вниз по лестнице на нижний ярус, где смогут в безопасности перезарядить ружья. Второй ряд тем временем шагнул вперед, отыскивая в Эль-Борго своих жертв. Тангейзер понял, что с такой выгодной позиции добрая треть города видна им как на ладони: и рабочие у брешей в бастионе Кастилии, и любой, кто стоит на стене, начиная от этого места и до самого бастиона Германии. Ну и кто-нибудь еще, кто, как и он сам, достаточно глуп, чтобы высунуться в амбразуру. Он заметил, что дуло мушкета нацелилось на него, и присел, когда вспыхнул фитиль. Миг спустя пуля отколола кусок камня от зубца стены, осыпав голову Тангейзера каменной крошкой.
Он прокрался вдоль стены к следующей амбразуре и выглянул еще раз. Вся башня была защищена от пуль слоем сыромятных воловьих шкур и кольчужным покрытием. Во многих местах шкуры были опалены и дымились, запах паленой шерсти смешивался с пороховой вонью. Голоса внутри выкрикивали приказы и восхваляли Аллаха. Свежая четверка мушкетеров поднималась по задней лестнице, чтобы сменить третий ряд. Они были бодры и прекрасно обучены, единение людей с механизмом было совершенным, как будто врожденным. Башня поскрипывала и покачивалась от перемещений стрелков и залпов длинных мушкетов, но с опор на каждом углу башни уходили вниз натянутые корабельные канаты. Они были привязаны к столбам, вкопанным в землю, для придания башне устойчивости. И в самом воплощении идеи, и во внешнем облике этой безумной конструкции угадывался гений Аббаса.