Питт повесил трубку, чувствуя пустоту в душе и страшное одиночество. Единственной причиной его пребывания в Эшворд-холле была безопасность Гревилла. Вряд ли можно было потерпеть большее поражение. И у него нет ни малейшего представления, кто убил министра. Да, лучше было бы остаться в Лондоне и заниматься поисками убийцы Денби…
Суперинтендант вышел из библиотеки и опять поднялся наверх. Шарлотты по-прежнему нигде не было видно. Наверное, она все еще помогает Эмили сохранять видимость спокойствия среди гостей, которые уже знали о смерти Гревилла, но считали это трагической случайностью. Так считали все, за исключением… быть может, одного человека.
Тут Томас увидел, как молодой камердинер Лоркана Макгинли закрывает дверь спальни, с пальто, переброшенным через одну руку, и парой сапог в другой. Он был очень бледен.
– Вы не знаете, где слуга мистера Гревилла? – спросил его Питт.
– Да, сэр, знаю; меньше двух минут назад, сэр, он как раз заваривал себе чай. Это двумя дверями дальше. – И молодой человек показал полицейскому, куда идти.
Томас поблагодарил его и, следуя указаниям, направился в маленькую комнату, где стояла газовая горелка, а на ней – чайник. Человеку, готовившему чай, было лет сорок пять. Это был серьезный и, очевидно, очень хорошо владеющий собой в любой ситуации мужчина. Его темные волосы были гладко зачесаны назад, а галстук превосходно завязан, но вид у слуги был явно больной. Он вздрогнул, услышав голос Томаса, и едва не расплескал на пол кувшин горячей воды, который держал в руках.
– Извините, как вас зовут? – спросил суперинтендант.
– Уилер, сэр. Могу я вам чем-нибудь помочь?
– Уилер, я суперинтендант полиции. Помощник комиссара полиции Лондона просил меня расследовать обстоятельства смерти мистера Гревилла.
Слуга поставил кувшин, чтобы действительно не расплескать воду. Руки у него дрожали. Он облизнул губы:
– Да… сэр?
– Когда вчера вечером вы приготовили ванну для мистера Гревилла?
– В десять двадцать пять, сэр.
– И мистер Гревилл стал сразу ее принимать, не знаете?
– Да, сэр, почти сразу же. Он очень не любил холодную воду, а она в такой большой ванной быстро остывает.
– Вы его видели перед этим?
Уилер нахмурился:
– Да, сэр. А что, это так важно? Я так понимаю, что он поскользнулся, когда выходил.
Камердинер стоял, сжимая и разжимая кулаки.
– Да, не надо бы мне тогда уходить, – добавил он. – Я себя все время за это ругаю. Он не просил помочь, но, если бы я там был, он бы ни за что не поскользнулся.
Питт заколебался, но лишь на одно мгновение.
– Он не поскользнулся. Его кто-то ударил, – сообщил он слуге.
Уилер смотрел на него, ничего не понимая.
– Как долго обычно мистер Гревилл был в ванне, прежде чем снова посылал за горячей водой? – задал Томас следующий вопрос.
– Что? Вы хотите сказать, что… кто-то ударил его нарочно?! – почти закричал Уилер. – Кто же пошел на такое ужасное дело? Кто-нибудь из этих проклятых ирландцев?!
Он с трудом перевел дыхание, словно от этого известия ему стало трудно дышать.
– Они его и убили? И что же вы теперь будете делать? Вы их всех должны арестовать! – воскликнул камердинер.
– Не раньше, чем я точно узнаю, что именно произошло, – мягко возразил Томас.
– Кровожадные дьяволы! Они уже один раз пытались, и это я знаю наверняка!
Уилер уже не владел собой и кричал в полный голос.
Питт взял его за руку и крепко сжал.
– Я и хочу найти того, кто это сделал, – и тогда я его арестую, – пообещал он. – Но пока мне нужна ваша помощь. Вы должны сохранять спокойствие и ясную голову. Все, что вы услышите и увидите, может оказаться жизненно важным.
– Их нужно повесить, – процедил сквозь зубы Уилер.
– Смею сказать, так и будет, – хмуро подтвердил суперинтендант, – но лишь когда мы их поймаем и докажем их вину. Итак, как долго мистер Гревилл принимал ванну, прежде чем выйти из нее или опять послать за горячей водой?
Слуге с большим трудом удалось взять себя в руки:
– Сэр, это бывало не так. Он не залеживался, особенно если принимал ванну вечером. Не больше пятнадцати минут. Он не любил лежать и мокнуть, разве только после верховой езды, а он не часто ездил верхом. Но если ездил, то тогда отмокал долго, чтобы кости после езды не болели.
– Так, значит, примерно в течение пятнадцати минут он был в ванной один, – заключил Питт. – В данном случае между двадцатью пятью минутами одиннадцатого и без двадцати одиннадцать?
– Да, сэр, верно.
– Вы уверены? Откуда такая точность?
– А это моя работа, сэр. Нельзя служить у джентльмена, не глядя все время на часы.
– Но при этом вы не обратили внимания, что он не вышел из ванной?
Вид у Уилера сделался глубоко несчастный:
– Нет, сэр. Было уже поздно, и я устал. Я знал, что воды мистеру Гревиллу больше не потребуется, потому что он никогда не просил приносить еще, и поэтому я пошел вниз, чтобы почистить его сапоги и приготовить на завтра его сюртук. А все остальное я уже приготовил и разложил.
Он поднял глаза на Томаса:
– А потом я поднялся наверх, припозднившись, и не смог найти поднос. Кто-то его унес. Так случается, когда в большом доме полно гостей. Но это было гораздо позднее, мистер Гревилл уже давно должен был уйти из ванной. Я постучал туда, но никто не ответил, и, увидев, что его нет в спальне, я решил…
Слуга слегка покраснел и после паузы закончил:
– Я так понял, что он ушел в комнату миссис Гревилл, сэр.
– Ну, это было бы вполне естественно, – чуть улыбнувшись, заметил Питт. – И вряд ли кто может ожидать, что вы должны следить за каждым его шагом. А в какое время это было?
– Без десяти одиннадцать, сэр.
– А вы кого-нибудь встретили на лестничной площадке или в коридоре?
Уилер очень напряженно задумался. Суперинтендант понимал, что ему очень хотелось бы кого-нибудь обвинить, но, роясь в памяти, он не смог вспомнить ничего подозрительного, а солгать ему не дала совесть.
– Я видел маленькую горничную миссис Питт, которая поднималась в отделение для служанок, в свою комнату, – наконец сказал слуга. – И еще я видел того молодого камердинера, что обслуживает мистера Макгинли. Его Хеннесси звать. Он стоял в дверях одной спальни, вон там, – показал он и уточнил: – Думается, это комната мистера Мойнихэна, сэр.
– И больше вы никого не видели?
– Да, еще мистер Дойл проходил, сказал «спокойной ночи» и ушел к себе в комнату. Вот и все.