– Так, значит, это один из нас?
– Да.
Юдора взглянула на брата испуганно и уязвленно.
Тот обнял ее еще крепче.
– Спасибо, что исполнили свой долг и сообщили нам о происшедшем, – сказал он решительно и твердо. – Если мы чем-то сможем помочь, то, разумеется, поможем, но на некоторое время миссис Гревилл хотелось бы остаться одной. Я уверен, что это вы понимаете.
– Понимаю, – ответил, не двигаясь с места, Томас. – И я ни за что не потревожил бы ее, если бы не необходимость. Извините, но никто не сможет покинуть этот дом, пока мы не соберем все данные, какие только возможно. Тогда, надеюсь, мы узнаем, кто виноват в убийстве. И чем скорее мы это узнаем, тем скорее миссис Гревилл сможет вернуться домой и горевать без помех.
Полицейскому было очень, очень жаль эту женщину, но иначе он поступить не мог.
– Это не просто смерть, миссис Гревилл, это далеко идущее политическое убийство, – произнес он медленно. – И я не могу выразить вам большего сочувствия, чем ощущаю сейчас.
Юдора слегка подняла голову. Глаза у нее были полны слез.
– Понимаю, – хрипло ответила она. – Я всегда знала, что опасность существует, но, боюсь, не верила, что такое может случиться. Я люблю Ирландию, но иногда, одновременно, я ее ненавижу.
– Как и все мы, – сказал, а вернее, прошептал Дойл. – Это жестокая возлюбленная, но мы уже слишком многим для нее пожертвовали, чтобы бросить ее на произвол судьбы, особенно сейчас, когда между нею и Англией возникла такая близость.
– Что вы хотите от меня, мистер Питт? – спросила Юдора.
– Когда вы видели мистера Гревилла последний раз? – начал допрос суперинтендант.
Женщина на минуту задумалась:
– Не помню. Он часто читает по вечерам допоздна. А я ложусь спать очень рано. Примерно около десяти вечера. Но вы можете допросить мою горничную, Долл, если хотите. Она, очевидно, помнит это точно. Она была со мной, когда Эйнсли вошел, чтобы пожелать мне спокойной ночи.
– Да, я спрошу. Спасибо. А вы, мистер Дойл? – повернулся Томас к ее брату.
– Я тоже отправился к себе, чтобы почитать, – ответил тот. – Если помните, это был тот вечер, когда никому не хотелось задерживаться допоздна. Из-за происшествия с Мойнихэном всем было не по себе.
Питт бросил на него взгляд, полный солидарности:
– Я буду вам очень признателен, если вы не сообщите об этом происшествии никому за пределами Эшворд-холла.
– Если хотите.
– А камердинер был тогда при вас, мистер Дойл?
Сухая, уязвленная улыбка скользнула по лицу Падрэга:
– Вы меня подозреваете? Да, он был со мной, хотя и не все время. Он ушел примерно в половине одиннадцатого. А вы хотя бы приблизительно представляете, когда Эйнсли убили?
– Между двадцатью минутами одиннадцатого и без двадцати одиннадцать.
– Понятно. Нет, мистер Питт, я не могу представить алиби на весь этот промежуток времени.
– Падрэг… не надо! – горестно попросила брата Юдора. – Не надо говорить об этом в таком легком тоне!
– Но это отнюдь не легкий тон, моя милая, – ирландец обнял ее еще крепче, – ведь мистер Питт собирается все выяснить очень досконально, а это значит – безжалостно и жестоко, не так ли?
– Это значит то, что вы сказали, мистер Дойл, – досконально, то есть с наивозможной точностью, – подтвердил Томас.
– Ну, разумеется, так и будет. Но я Эйнсли не убивал. Мы во многом расходились с ним во мнениях, но он – муж моей сестры… Нет, вы поищите среди этих яростных, своенравных протестантов, мистер Питт. Они так и пышут злобой отмщения, присущей их Богу. И вы найдете убийцу, нисколько не сомневающегося, что он выполнил волю Господа… бедняга несчастный! Вот в чем беда Ирландии: слишком многие выполняют работу дьявола во имя Господа Бога…
День для Эмили выдался отвратительный. Она с самого начала знала, что жизнь Эйнсли Гревилла находится в опасности, но считала эту опасность довольно отдаленной и грозящей извне. И, уж конечно, думала она, Питт, с помощью слуг, в должное время ее предотвратит. Когда Джек сказал жене, что Гревилл мертв, она, как и все, решила, что это был несчастный случай.
Первой мыслью миссис Рэдли была мысль о провале совещания и о том, как это отразится на карьере ее мужа, но она сразу же устыдилась, вспомнив, каким горем явилась смерть Гревилла для его семьи, особенно для Юдоры. Эмили слишком хорошо помнила потрясение, пережитое ею после насильственной смерти старшей сестры, и стала размышлять над тем, каким образом хоть немного утешить родных Эйнсли. К счастью, Падрэг Дойл оказался братом миссис Гревилл и он с готовностью взял все в свои руки. Но почему он не сказал прежде, что приходится ей братом? Наверное, все дело в политике. Возможно, он и Юдора с Эйнсли опасались, как бы остальные ирландцы не предположили, что Гревилл не сможет быть объективен по отношению к своему зятю. А может быть, они не хотели дать таким образом знать всем, что Юдора – ирландка, причем с юга страны, и поэтому, очевидно, католичка, пусть и не ревностная. Эмили вообще терпеть не могла все эти ожесточенные распри из-за того, кто во что и как верует. Это дело личное, считала она. Но, по крайней мере, присутствие Дойла избавляло ее от необходимости утешать человека, находящегося в состоянии такого сильного шока. Значит, вместо этого ей можно будет сосредоточиться на том, чтобы поддерживать видимость спокойствия и порядка в доме и среди слуг. Хотя что бы она ни делала, все в любом случае сразу же узнают об убийстве в доме, и начнутся истерики, слезы, обмороки и перепалки, и неизбежно кто-то из слуг, хоть один человек, но захочет уволиться, и ему придется в этом отказать: никто не должен покидать стены дома, пока не закончится расследование.
Так что лучше миссис Рэдли самой обо всем рассказать слугам: люди, по крайней мере, оценят по достоинству ее честность и любезность. Джек был занят спасением обломков переговорного процесса, а лакеи и горничные оставались на ее ответственности. Эмили получила Эшворд-холл и штат слуг, а также доход, достаточный, чтобы содержать все это поместье в порядке, в наследство от первого мужа, и оно было передано в трастовый фонд для их общего сына. Слуги относились к Джеку с уважением, но все еще, по привычке, именно ее считали главной персоной в доме.
Хозяйка спустилась вниз и сказала дворецкому, что хотела бы безотлагательно поговорить со старшими слугами в гостиной домоправительницы. Слуги собрались быстро, как для торжественного случая.
– Вы все знаете, что вчера поздно вечером мистер Эйнсли Гревилл умер, находясь в ванне. – Эмили обошлась без каких-либо эвфемизмов, употребляемых в связи со смертью, которые обычно употребляла в разговоре. Было бы глупо сказать, например, «ушел из жизни» или «скончался» о человеке, которого убили.
– Да, миледи, – скорбно ответила миссис Ханнакер. Она все еще титуловала Эмили, хотя та уже утратила право на титул, так как вторично вышла замуж. – Да, это, конечно, очень печально. Означает ли это, что гости разъедутся?