Хорошая новость была одна: после нашего разговора сэр Чарльз Каннингем-Хоуп отбросил все мысли об отставке. От полученных инструкций пухла голова, но я не жаловался – именно указаний мне так недоставало в последнее время.
Последним ударом преследующих меня злых духов стала эвакуация моей взятой напрокат машины. К счастью, ее местонахождение не вынуждало слишком отклоняться от маршрута. Я снял пальто на волчьем меху и отправился пешком. Я шел среди людей: пожилых леди и матерей с пакетами и детьми на руках; торопливых мужчин в деловых костюмах; торговцев фруктами и индийскими украшениями, гороскопами и кожаными поясами; я шел мимо ярких машин и ярких витрин. Но по большей части я шел между милых, симпатичных и бесконечно соблазнительных девушек.
Нервный центр британской разведки – это три квадратных мили информации, защищенной даже от атомной бомбы. Укрылся он на глубине несколько сотен футов, под просторным зеленым участком в центре Лондона, именуемым Гайд-парком. Выше его расположена знаменитая подземная автостоянка и проходят линии метро. Сам центр заключен в громадный бункер из стали и свинца.
Там, под зеленым покоем парка и угрюмой штрафной автостоянкой, где, несомненно, томилась и моя взятая напрокат развалюха, под слоями бетона работают около пяти тысяч мужчин и женщин, бледных от постоянной нехватки солнечного света и неизменных служебных сэндвичей с ветчиной и кофе. Не добавляет румянца и холодное мерцание неоновых ламп.
В этой жутковатой пещере с белыми стенами и белым светом, глухими коридорами и комнатами без окон стучат и мигают компьютеры, и перемещаются из одного отдела в другой люди на электрических трехколесниках. Они всегда отчаянно спешат и прижимают к груди стопки папок. У стороннего наблюдателя очень скоро сложилось бы впечатление, что все здесь точно знают, что именно делают, – примерно то же думает человек, наткнувшийся в лесу на колонию муравьев, – вот только никаких сторонних наблюдателей здесь не бывает. По крайней мере, британской разведке о таковых ничего не известно.
Когда Ян Флеминг сочинял свои романы о Джеймсе Бонде, описания футуристических штабов безумных мегаломанов, украшающие финал многих книг, не были стопроцентным продуктом воображения, но отражали непосредственные впечатления автора от этого места, сохранившиеся со времен его службы в разведке.
Здесь, под землей, работает все. Здесь вы можете в считаные секунды узнать, какой была погода в половине четвертого пополудни 8 мая 1953 года в Ботсване и какова политическая ориентация любого профессионального футболиста в мире; имена всех английских владельцев машин, собранных за «железным занавесом», их политические предпочтения и даже, если сильно постараться, любимые цвета и размеры туфель их бабушек. Нажав другую кнопку, вы получите имя девятьсот двадцать седьмого осужденного взломщика в Дареме, где он покупал сигареты, какую программу предпочитал смотреть по телевизору и что ел во время просмотра. Следующая кнопка раскроет вам всех известных в симпатиях к коммунистам школьных учителей, проживающих в Уоттон-андер-Эдж, Онгаре или Богнор-Реджисе, и дополнит эту информацию такими деталями, как особенности менструального цикла у женщин и название крема после бритья, получаемого мужчинами от супружниц на Рождество.
В сравнении с этими тремя квадратными милями Большой Брат выглядит деревенским дурачком. Единственное, чего я не мог узнать, – это когда отворачиваться от очередного кулака. Однако, может быть, машина предоставила бы слишком много вариантов.
Артур Джефкот – веселый парень, немного неопрятный и малость неловкий, с растрепанной бородкой и клоком спутанных волос на затылке, искрящимися глазами и парой рук, с которыми постоянно возникала одна и та же проблема: куда их деть. Куда уместнее он смотрелся бы с крепкой палкой на сельской дороге или за горкой пыльных томов и пожелтевших манускриптов в заставленном антикварными вещицами кабинете какого-нибудь издательства в Блумсбери – за спиной у него окно с видом на темные, мрачные улицы, а воздух пропитан запахом старой кожи, сырости и пыли.
Ан нет – за дверью офиса Артура Джефкота гость попадает в вакуум стерильности. Письменный стол, стул по одну сторону и стул по другую, вытяжной вентилятор, встроенный в столешницу компьютерный терминал с двусторонним дисплеем, лампа дневного света вверху и больше нет ничего, даже картины на стене, – абсолютное клиническое ничего.
Когда я вошел, Артур как-то странно на меня взглянул. Прочитать этот взгляд сразу не удалось, а потом было уже поздно – мгновение ушло. Он поднялся, и по его лицу расползлась широкая улыбка.
– Рад видеть, дорогой! Отлично выглядишь! Чуточку осунулся, но все равно отлично. – Приветствие радушное и, что еще важнее, искреннее.
– Ты тоже, – ответил я.
Мне нравился Артур. Всегда. Он частенько – в нарушение инструкций – делился со мной новостями или секретной информацией, касавшимися сотрудников и операций департамента. Артур был одним из самых информированных людей в британской разведке, и я знал, что те клочки, которые он подбрасывает мне, не более чем капли в океане, но тем не менее подбирал и употреблял их с жадностью. Они помогали понять – пусть даже в самом общем плане, – чем заняты или планируют заняться некоторые другие агенты и что вообще происходит. Я бы многое отдал, чтобы выйти с ним куда-нибудь, напоить в стельку и выкачать из его головы все, что там есть. Своими обширными знаниями Артур был обязан работе. В британской разведке он занимал должность старшего библиотекаря и контролировал все связанное с компьютерами. Документы, происшествия, сообщения, касавшиеся Англии, Британских островов и прочих стран мира, а фактически все, что так или иначе касалось национальной безопасности, подлежало регистрации и архивированию под личным наблюдением Артура. Только он знал, где именно хранится требуемая информация, и обычно извлекал ее в считаные секунды. Поиски какого-то старого или незначительного материала могли занять целую минуту. Здесь хранилось все, что когда-либо появлялось в печатной форме в Советском Союзе; все материалы о диссидентах, опубликованные когда-либо на всех языках; копии всех уголовных дел Скотленд-Ярда; архивы Интерпола; личные дела сотрудников ЦРУ и персональное досье на каждого, кто в той или иной степени принимает участие в общественной жизни своей страны. Были здесь и дела на всех, кто состоял на криминалистическом учете, а также на тех, кто не состоял, но вполне этого заслуживал – от боссов организованной преступности до мелких правонарушителей. Если бы не компьютеры, мы с Артуром стояли бы по колено в папках.
Он указал на свободный стул. Я сел.
– Ну, рассказывай, что поделывал? – Артур с улыбкой откинулся на спинку стула.
Я улыбнулся в ответ:
– Всем понемногу.
– Неужели? – ухмыльнулся он.
– Думал, ты сам мне расскажешь.
Он изобразил удивление:
– Ты о чем?
Я сделал широкий жест рукой:
– Ты же за всеми присматриваешь и знаешь, кто и что не только сделал, но и всего лишь собирается.