– Зачем ты так, Эмма? – обиженным тоном загнусил Михал Михалыч. – Припрешься!.. Я, может, пришел, чтобы подарить тебе этот скромный букет…
– Ну-ка, ну-ка… Что ты там называешь букетом?.. А-а, это вот этот символ Великой Октябрьской социалистической революции… три тоненькие былинки… Миша! И вот э-то ты называешь букетом? Боже мой! Как измельчали мужчины!
– Эмма! Я из лучших, так сказать, побуждений… из чувств к тебе… Я знаю, ты достойна большего, но…
– Да ладно! Не обижайся, это я так… шучу. Давай, поставлю твой символ в вазу, а то уборщица подумает, что это мусор, возьмет да и выбросит… Кстати, где моя ваза?
– А вон – на шкафу, хочешь, достану?
– Да уж достань, сделай милость. Будет от тебя хоть какая-то польза. Спасибо. Так, посиди тут, пойду налью воды.
Я опрометью бросилась по коридору к туалету. Эмма Павловна вошла туда, включила кран, а я стояла за дверью, ведущей в помещение с кабинками, и ждала. Вот шум воды прекратился, потом хлопнула дверь. Я вышла из туалета и снова вернулась на свой пост, чтобы опять приложить ухо к двери начальственного кабинета.
– Ну что, не скучал тут?
– Нет, ты же знаешь, я вообще никогда не скучаю.
– Молодец. Ну, что ты здесь стоишь, стену подпираешь? Садись вон в кресло…
– Эмма, знаешь, я хотел сказать тебе…
– Думаю, знаю.
– Эмма, я серьезно…
– Я тоже. Миша, поверь, я знаю все, что ты хочешь сказать мне, потому что ты говорил это уже много раз.
– Эмма…
– Миш, не надо! Я имею в виду, не сейчас… Я должна работать.
– Но в данный момент ты же не работаешь…
– Потому что ты мне мешаешь. Мне надо срочно сделать несколько звонков. По работе.
– Хорошо, Эмма, сделай эти звонки…
– Да? Спасибо, что разрешил! Так, где тут у меня телефон Валентины Петровны?
– Эмма! Я звонил тебе все утро, ты не отвечала… В половине одиннадцатого я приезжал сюда, в клуб, – тебя не было, по крайней мере, так сказала мне девушка-администратор…
– Я отдыхала после выходных.
– А что, выходные ты провела так бурно, что теперь тебе требуется отдых?
– А ты что, будешь учинять мне допрос?
– Эмма, ну зачем ты так? Я, может, волнуюсь о твоем здоровье: все-таки у тебя давление, к тому же твой возраст…
– Что?! Ты собираешься напомнить мне о моем возрасте?! Ну, Миша, ты нахал! Да я, чтоб ты знал, прекрасно себя чувствую! И выгляжу я молодо, все так говорят. Мне, между прочим, дают не больше сорока…
– Эмма, я же не спорю! И не на сорок ты выглядишь, а на… тридцать восемь.
– Да ладно тебе! Тридцать восемь… Скажет тоже!.. Нет, я своего возраста не скрываю, как говорится, «мои года – мое богатство», – кокетливо заворковала мадам Полянская.
– Так я ж и говорю, Эммочка, золотко…
– Ой, Миша, вот только не надо… вот только не сейчас… Очень тебя прошу, дай мне поработать, мне позвонить надо, а еще счета просмотреть… И в налоговую не мешало бы съездить, в пятницу звонили оттуда…
– Эмма, боже! Как тебе идет быть деловой женщиной! Ты – богиня! Может, тебе помочь?
– Господи, Миша, ну, чем ты можешь мне помочь?! Какая от тебя может быть польза?!.. Впрочем, подожди. Тут вот у меня письма, их надо отправить по почте заказом. Слышишь, Миша? А еще лучше, с уведомлением. Запомнил?
– Эмма, ну ты что? Не в первый раз…
– Вот тебе пятьсот рублей, думаю, этого хватит. Все, иди.
– Уже иду! Эмма, а сегодня действительно можно к тебе приехать?
– Зачем?
– Мне надо с тобой поговорить…
– Опять двадцать пять! Миша, ты что, не слышишь меня? Мне не-ког-да! А все твои разговоры – я знаю, о чем.
– Эмма, ну зачем ты так со мной?! – жалобно взмолился мужчина. – Я же к тебе всей душой…
– Как «так»? Господи! Ну, ладно, горе ты мое! Приезжай завтра вечером, в девять. Ужинать будем.
– Правда?! Ура! Кстати, скоро ведь начинается дачный сезон, будем сажать у тебя на участке все, как в прошлом году. Я недавно купил луковицы гладиолусов и такие георгины – супер! Эмма, они тебе понравятся… Вот только надо приобрести еще землю для рассады и пленку на теплицу…
– Миша! Иди, черт бы тебя побрал! Зануда… Денег на землю и пленку завтра дам, когда приедешь.
– Все, золотко, иду, иду, не сердись… До завтра, до вечера…
Через пару секунд дверь открылась, и Михал Михалыч, довольный и сияющий, как начищенный самовар, вышел, запахивая куртку, натянул на голову свою вязаную оранжевую шапочку и зашагал по коридору, что-то мурлыча себе под нос. Я даже не стала отбегать к туалету. Зачем? Этот счастливый павлин ничего и никого вокруг не видел, так был обрадован приглашением на ужин. Интересно, кто это? Поклонник Эммы Павловны? Дальний бедный родственник или друг розового детства? Во всяком случае, не любовник, это точно. Да, кажется, у нас только что нарисовался новый персонаж нашего детектива. Проводив его взглядом, я отправилась добывать еще хоть какие-то сведения.
Вечером, в половине восьмого я поехала на встречу с Игорем. Припарковав мою боевую подругу на стоянке возле кафе, я вошла внутрь помещения. Игорь поднялся из-за столика мне навстречу.
– Татьяна!
Я села напротив него.
– Что будем кушать?
– Мне расстегай с рыбой и кофе.
– Ты пьешь кофе вечером? – удивился он.
– Бывает, что я пью кофе даже ночью. Правда, редко.
– Это вредно, ты знаешь об этом?
– Это для вас, спортсменов, пить кофе вредно, а у меня без него мозг работает плохо.
– Хорошо, возьму тебе расстегай и кофе.
Игорь ушел, а я огляделась вокруг. В помещении было не так много народа, очевидно, основная масса людей уже схлынула. Многие заходили в кафе только для того, чтобы купить домой пирог или пиццу. Вскоре Игорь вернулся, неся наш ужин, поставил передо мной чашку дымящегося напитка и тарелку с расстегаем, себе он взял пирог с мясом и стакан зеленого чая.
– Приятного аппетита!
– И вам.
– Татьяна, может, расскажешь, как продвигается расследование?
– С удовольствием. Итак, мне удалось узнать, что в клубе, где работает ваш брат и где начальствует Эмма Павловна… Точнее, она является хозяйкой этого клуба. У нее есть охранник Гена…
Игорь слушал меня внимательно, правда, не забывая при этом уминать свой пирог. Я уже практически все рассказала ему про работников фитнес-клуба и даже взяла новый аванс, когда в дверях кафе совершенно неожиданно появился… Марат. Я даже кусок расстегая не донесла до рта, так и замерла. Игорь удивленно уставился на меня.