– Не понимаю.

– Когда я пошел зарегистрировать рождение Тэйлора, по дороге я зашел в бар пропустить стаканчик.

– Если бы один стаканчик, проблем бы не было, – фыркнула Роза. – Но одним ведь ты не ограничился, да?

– Ну и что! У меня сын родился, я что, не мог отпраздновать?

– Праздновать – это одно. А напиваться в стельку – совсем другое.

– В общем, в заявлении я ошибся и вписал имя Тэйлор и в графу «имя», и в графу «фамилия». Мы хотели это исправить, но с новорожденным было столько хлопот, что никак не могли вырваться. Мы так и звали его Тэйлором и стали даже шутить на эту тему. К тому времени, когда мы немного отошли от бессонных ночей и снова стали видеть белый свет, мы настолько привыкли к имени, что так и не стали его менять.

– Я хотела назвать его Дэвидом, – вмешалась Роза. – Но это имя не подходит. Он Тэйлор, и все.

– Да, он точно Тэйлор, – согласился я.

69

Попрощавшись с Розой и Малкольмом у лифтов, я пошел по коридору в реанимационное отделение, не переставая улыбаться. Я обожаю чувство, которое возникает, когда наконец находишь решение давней загадки. Тэйлор лежал на второй кровати от входа и спал. Он выглядел чуть лучше, чем в последний раз, когда я его видел. Он был весь забинтован от пояса до шеи, а лицо его было просто ужасно – глаза распухшие, в синяках, губы тоже распухли. Шеперд на нем оторвался от души.

Но дышал он самостоятельно, и, судя по медицинскому монитору, у него были нормальные давление и пульс. Ханна сидела рядом и держала его за руку – точно так же, как когда врачи «скорой» спасали его жизнь.

– Как он? – прошептал я.

Ханна повернулась и устало улыбнулась. На ней была футболка с группой «Чаща сорняков», про которую я опять же ничего не слышал. Руки у нее были перебинтованы, на лице и кистях виднелись царапины и порезы.

– Хорошо, – прошептала она. – Врачи говорят, что, если все будет нормально, они уже через пару дней переведут его в палату.

– Отлично! А как ты сама?

– Я хорошо.

– Ну да, конечно. Ты когда спала в последний раз?

– Ну как я могу спать?

– Твои мучения Тэйлору не помогут. Ты должна заботиться о себе.

– Да? – засмеялась Ханна. – Кто бы говорил.

– Ну а кто, как не я?

Мы замолчали и погрузились в звуки медицинских аппаратов жизнеобеспечения – через пару кроватей вдыхал и выдыхал прибор искусственного дыхания, где-то тихо шелестели вентиляторы. Нигде ничего не пикало – это выдумки. В реанимации что-то начинает пищать, только если есть проблема.

– Спасибо, что спасла мне жизнь.

– Не льсти себе, – засмеялась Ханна. – Я сделала это не чтобы тебе жизнь спасти, а чтобы убить того козла, который избил Тэйлора. Я воспользовалась ситуацией.

– Неважно. Все равно спасибо.

– Привет, Уинтер, это вы?

Тэйлор чуть приоткрыл глаза – ровно настолько, что я смог увидеть его зрачки.

– Хорошо выглядишь, Тэйлор.

– Нет, выгляжу я ужасно. Мне даже зеркало не приносят – настолько ужасно я выгляжу.

– Лучше лежать в больнице, чем в гробу.

Уголки губ Тэйлора поползли вверх. Улыбнуться более широко он сейчас не мог.

– Шеперд все-таки, да? Никогда бы не сказал.

– Да что ты.

Уголки губ снова направились вверх. С чувством юмора все было в порядке.

– Он попросил меня достать фонарь из его багажника. А очнулся я только в больнице.

– Не казни себя. Шеперд нас всех одурачил.

– Только не вас.

– Ну, я слишком долго его вычислял.

– Вы тоже не казните себя. Самое главное, что вычислили же.

Я улыбнулся такой же слабой улыбкой, что и Тэйлор, но это потому, что мне было не смешно. Тэйлор просто хотел успокоить меня. А учитывая обстоятельства, это было неправильно.

– Ханна рассказала мне, что вы для меня сделали, – продолжил он. – Спасибо! Все могло закончиться совсем иначе.

Он не стал уточнять, как именно иначе. Все было понятно и так. Его веки подрагивали, и ему становилось все тяжелее держать их открытыми. Говорить он стал протяжно и сонно. Он был похож на ребенка, который пытается не заснуть, чтобы не пропустить что-то интересное. С самого начала Тэйлор напоминал мне ребенка, запертого во взрослом теле. И с тех пор ничего не изменилось. Хотя в то же самое время изменилось все.

– Мы поймали его, – промямлил Тэйлор, проваливаясь в морфиновое царство.

– Да, мы его поймали, – прошептал я, но он уже спал.

– Вот так всегда, – сказала Ханна. – Он просыпается, потом снова засыпает.

– Так он восстанавливается.

– Он теперь будет другим, да?

Я вздохнул. Вопрос был не в том, пострадал Тэйлор или нет, а в том, насколько сильно. От таких вещей никогда на самом деле не отойдешь. Можно обманывать себя и говорить, что все в прошлом, но это лишь иллюзия и отрицание реальности.

Я много раз видел людей, с которыми происходило нечто подобное. Во-первых, это жертвы маньяков-убийц – те, кто не выжил. Во-вторых, косвенные жертвы – родственники жертв. Они выжили и должны продолжать жить – родители, любимые, друзья. Или такие, как Тэйлор, – столкнувшиеся лицом к лицу с убийцей и выжившие. Моя мать так и не смогла отойти от того, что было с отцом, да и я соврал бы, если бы сказал, что на меня это не повлияло.

– В ближайшие месяцы он будет нуждаться в тебе как никогда, – сказал я Ханне.

– Я буду рядом.

– Я знаю. Вы отличная пара.

– Ты уезжаешь? Это ты попрощаться пришел?

Я кивнул.

– Может, увидимся в следующий раз, когда я приеду в Сан-Франциско.

– Будем надеяться.

Я вытащил из кармана чек и отдал его Ханне. Она развернула его, рассмотрела и протянула мне.

– Я не могу это принять.

– Можешь и примешь. Вы выиграли честно. Если бы выиграл я, я бы уж точно взял с вас все сто центов своего приза.

Она внимательно посмотрела на меня, проникая своими карими глазами мне под самую кожу.

– Как ты узнал?

– Не понимаю, о чем ты.

Она порвала чек на две части, потом на четыре, а потом на восемь – аккуратно, медленно и так громко, что звук рвущейся бумаги заглушил все шумы отделения. Затем она перевернула ладонь, и кусочки посыпались на пол.

– От родителей Тэйлора, – ответил я. – Встретил их в коридоре.

– У нас с Тэйлором все будет хорошо. Мы уедем в Сан-Франциско, поженимся и родим кучу детей.