– Расскажи, Ян, кто это.
– Кто?
– Та, в которую ты влюблен… как ее зовут?
Она пристально и все так же холодно смотрит на него, и Ян отводит глаза:
– Это совсем другая история.
– Другая, чем… чем какая?
– Чем у вас с Иваном Рёсселем.
Ханна со стуком ставит чашку на стол. Глаза ее делаются еще холодней, а он-то думал, холодней некуда.
– Откуда тебе-то знать, что у меня с ним? Ты даже не знаешь, что меня заставило искать с ним контакт. Ты ничего не знаешь. И как ты можешь судить?
У Яна такое чувство, что сейчас в воздухе начнут проскакивать искры. Но он был прав. Она встречается именно с Рёсселем.
– Да ничего я не знаю, конечно, – говорит он примирительно. – Но ведь тебе он нравится?
Она не сводит с него глаз. Кажется, даже не моргает.
– За любым преступлением надо видеть человека, – говорит она после долгой паузы. – Большинство об этом не думают.
– Ну, сама подумай: если ты, рискуя работой и много чем еще, потихоньку с ним встречаешься, значит, он тебе нравится? Несмотря на то, что он… творил?
Она отвечает не сразу:
– Я с ним не встречаюсь. Мы поддерживаем контакт через охранника… или санитара, как их там называют. Иван придумал один проект… надо же как-то коротать время. И я ему помогаю.
– В чем? В чем ты ему помогаешь? Что он там делает?
– Пишет.
– Что? Книгу?
– Типа.
– Воспоминания убийцы?
Ханна напряглась и поджала губы.
– Он не убийца. Он подозреваемый. Никаких прямых улик. Никаких признаний… он говорит, книга все объяснит, – вздохнула она. – Говорит, люди поймут, что он ничего такого не делал.
– И он сам в это верит?
– Да. Верит. Иван настолько погано себя чувствует из-за всего, что случилось, что если его выпустить… он скорее убьет себя самого, чем кого-то другого. Думаю, только мои письма и поддерживают его на плаву…
Она замолкает. Ее пронзительный и холодный взгляд выводит его из равновесия. Ему не хочется больше говорить о Рёсселе.
И Ханна тоже, как ему кажется, посчитала разговор о Рёсселе законченным.
– Мне скоро надо уходить. – Она посмотрела на часы. – Теперь твоя очередь рассказывать.
– Что?
– Как ее зовут… ту, с которой ты там встречался.
– Я с ней еще не встречался, – тихо произносит Ян.
– Как ее зовут?
Ян не знает, что сказать. Он может назвать два имени: Рами и Бланкер… Какое выбрать?
– Посиди, – решается он наконец, – я покажу тебе кое-что.
Через две минуты он возвращается со стопкой тонких книг и выкладывает их на стол перед Ханной. «Сто рук принцессы», «Зверомасгер», «Ведьмина болезнь» и «Вивека в каменном доме».
– Ты это видела раньше?
Ханна качает головой – нет, не видела.
– Они лежали в «Полянке»… Сделаны вручную. Думаю, единственные экземпляры. Кто-то положил их в ящике книгами.
– Обычно Мария-Луиза подкладывает туда книжки.
– Вряд ли эти… Думаю, кто-то из детей получил их в подарок от родителей… в комнате свиданий.
Ханна перелистывает книги. Поднимает глаза на Яна:
– И кто их написал?
– Она называет себя Мария Бланкер. Мама Жозефин. То есть я точно не знаю, но почти уверен.
– Бланкер… Значит, это ее ты мечтаешь увидеть?
– Да… Ты знаешь, кто это?
– Слышала…
– От Рёсселя?
– От Карла… это мой контакт там, наверху…
Имя Яну знакомо. Ударник в «Богемос».
– Могу взять почитать?
– Ну, хорошо, – не сразу соглашается он. – На несколько дней.
Она собирает книги и встает. Ян задает последний вопрос:
– Она в закрытом отделении или в открытом?
– Не могу сказать, я там никогда не была… – пожимает плечами Ханна и добавляет: – Но, по-видимому, в закрытом.
– Почему?
– Психоз. Она совершенно не в себе. Суициды и все такое… Так я слышала, по крайней мере.
– А что она такого натворила?
– Социально опасна.
– Для кого? Для себя или для других?
– Не знаю. Но, если хочешь, можешь пройти к ней и спросить сам.
– Сейчас и пойду.
Он усмехается, но Ханна даже не улыбнулась:
– Я говорю серьезно. Туда можно проникнуть, если очень хочется.
– Но в Патриции все заперто. Все ходы.
– Один открыт.
– И ты его знаешь?
Она кивает:
– Знаю. Но это не легкий путь. Скажи мне… ты не клаустрофоб?
«РЫСЬ»
Ну, подумаешь, заперли – что страшного? Полно еды, питья, тепло – и вдобавок говорящий робот в компании.
Ян все время возвращался мыслями к Вильяму и уговаривал себя – ничего страшного.
Наоборот, где и чувствовать себя в безопасности, как не за толстыми каменными стенами.
Девять часов. Полиция прекратила прочесывать лес – уже с полчаса назад. Попытались идти с карманными фонариками. Яну казалось, что организовано все из рук вон плохо. Никаких результатов. Вильям бесследно исчез. Шагнул неосторожно – и оказался в параллельном мире.
Или покинул пределы суши. Последний час полицейский командир приказал сосредоточиться на поисках вдоль довольно длинного берега птичьего озера, и Ян понял, что полицейский опасается, не упал ли малыш в воду.
Но стало совершенно темно, и все участники цепочки собрались в «Рыси». Люди устали, кто-то пошел домой. Решили с раннего утра возобновить поиски.
Ян возвращался в «Рысь» в обществе пожилого полицейского. Тот пыхтел и все время спотыкался в темноте о корни.
– О, черт… жуткое дело, – сказал полицейский, когда они вошли в теплое помещение. – Можно, конечно, надеяться, что ночь он продержится, но вряд ли.
– Сейчас достаточно тепло, – возразил Ян. – Наверняка с ним все в порядке.
Но тот его не слушал.
– О, черт, – снова чертыхнулся он. – Я один раз уже находил мертвого малыша… какой-то отморозок сбил его машиной, а трупик оттащил подальше в лес, чтобы подольше не нашли. Как мешок с мусором. Такое не забудешь… – Он посмотрел на Яна усталыми глазами и горестно покачал головой.
Ян вошел в воспитательскую и вдруг услышал глухое жужжание, быстро перешедшее в вибрирующий грохот прямо над ним, будто в небе работал отбойный молоток.