Дженнифер покачала головой:

– В упомянутом тобой случае подсудимый лишается права представлять себя из-за собственных действий. Здесь другое.

Сиско, которого мало волновали юридические тонкости, вышел из зала, чтобы начать работу.

– Да, другое, но суть та же, – не согласился я. – Просто нужно донести это до Лего и оставить на усмотрение суда.

– Тогда мы должны получить от Андре добровольный отказ от явки в суд, – заметила Дженнифер. – Иначе судья и разговаривать с нами не станет, а мы даже не знаем, в состоянии ли он что-то подписывать – или соображать.

– Вытаскивай свой комп, будем составлять отказ.

Под доской на полочке стоял принтер. После того как моя машина побывала в аварии и принтер разбился, мы установили все необходимое, чтобы печатать документы в зале заседаний.

– Ты уверен, что он в сознании? – усомнилась Дженнифер.

– Не бери в голову, – сказал я. – Ты составляешь документ, я его подписываю.

Я провел шесть часов в комнате ожидания для родственников на охраняемом этаже в окружном медицинском центре. Первые четыре часа мне повторяли, что мой клиент находится в операционной. Потом сообщили, что он в реанимации, но к нему нельзя, так как он еще не пришел в сознание. И все это время я сохранял хладнокровие. Ни разу не пожаловался, ни на кого не наорал.

Но к двум часам ночи я растерял остатки самообладания и стал требовать свидания с клиентом каждые десять минут. Я применил весь свой арсенал: угрожал судебными исками, кричал, что натравлю СМИ, даже пугал вмешательством ФБР. Все было бесполезно.

За это время Сиско дважды снабжал меня свежими новостями о том, как продвигается расследование нападения. Первым звонком он прояснил общую картину: сокамерник, который был в здании суда на своем собственном процессе, напал на Андре, используя «заточку», сделанную из куска металла. Все заключенные, ожидающие тюремных автобусов, были в специальных наручниках, прикрепленных к поясной цепи. Но нападавший умудрился высвободить руки: упал на землю и снял цепь, опоясывающую живот, через ноги. Пока его не схватили тюремные приставы, он успел броситься на Андре и пырнуть его семь раз в грудь и в живот.

Вторым звонком Сиско сообщил имя подозреваемого – Патрик Сьюэлл, и сказал, что никакой связи ни с агентом УБН Джеймсом Марко, ни со следователем окружного прокурора Ли Лэнкфордом пока не прослеживается. Имя нападавшего мне показалось знакомым, и потом я вспомнил: Сьюэлл был обвиняемым по делу со смертным приговором, с которым в суде выступал мой сводный брат. По словам Гарри, Сьюэлла привезли из Сан-Квентина, где он уже отбывал пожизненное. Терять ему явно было нечего.

Я велел Сиско продолжать копать. Если обнаружится хоть какая-нибудь ниточка между Сьюэллом и Марко или Лэнкфордом, я смогу вселить достаточно подозрений, чтобы судья Лего не торопилась аннулировать процесс.

В три утра меня наконец-то пустили к своему клиенту. В сопровождении медсестры и пристава я попал в палату интенсивной терапии, где лежало тщедушное тело Андре, подключенное к целому арсеналу аппаратов, трубок и капельниц.

Я стоял у изножия кровати и смотрел, как медсестра проверяет приборы, а потом откидывает одеяло, чтобы взглянуть на повязки, полностью закрывавшие торс Андре. Верхняя часть тела была слегка приподнята, а рядом с его правой рукой я заметил пульт, позволяющий регулировать наклон кровати. Левое запястье было пристегнуто наручниками к боковине кровати. Хотя заключенный еле-еле цеплялся за жизнь, его страховали от возможности побега.

Отекшие глаза Андре были полуоткрыты, но ничего не видели.

– Он… он выкарабкается? – спросил я.

– Все покажут первые сутки.

– Спасибо.

Похлопав меня по руке, сестра вышла из палаты, оставив полицейского на пороге. Я подошел к двери и стал ее закрывать.

– Дверь закрывать нельзя, – отреагировал пристав.

– Уверен, что можно. Я адвокат, а заключенный – мой клиент.

– Он без сознания.

– Не имеет значения. Конституция США гарантирует право на личную консультацию. Хотите предстать завтра перед судьей и объяснять, почему вы не обеспечили человеку – который сам теперь является жертвой преступления – неотъемлемое право посовещаться со своим адвокатом?

В окружном полицейском управлении всех выпускников академии сначала определяют на два года в подразделение, которое занимается охраной находящихся под стражей. Молодой человек передо мной выглядел, самое большое, года на двадцать четыре и, возможно, был еще на испытательном сроке. Я знал, что он уступит. Так и вышло.

– Ладно. У вас десять минут. Предписание врача.

– Ясно.

– Я все время буду рядом.

– Отлично. Так мне намного спокойнее, – съерничал я и закрыл дверь.

40

На следующее утро судья Лего первым делом вызвала адвокатов защиты и обвинения в свой кабинет. Вместе с Форсайтом пригласили и Лэнкфорда, чтобы он кратко изложил судье, что известно по поводу нападения на Андре Лакосса. Конечно, Лэнкфорд преподнес все как случайный акт насилия, что между заключенными не редкость.

– Вероятнее всего, произошедшее будет квалифицироваться как преступление на почве ненависти, – заметил он. – Ведь мистер Лакосс – гомосексуалист. Нападавший уже осужден из-за убийства и сейчас обвиняется еще в одном.

Судья задумчиво кивнула.

Крыть мне было нечем, Сиско так и не обнаружил связи между Патриком Сьюэллом, подозревавшимся в нападении на Лакосса, и Марко или Лэнкфордом. Мой ответ прозвучал неубедительно.

– До конца расследования еще далеко. Я бы не стал пока делать опрометчивых выводов.

– Уверен, все выводы будут обоснованы, – парировал Лэнкфорд.

Прежде с лица Лэнкфорда не сходила неодобрительная ухмылка. Сейчас ее не было, и я посчитал это начальным симптомом происходивших в нем изменений. Он понимал, что замазан. А если нападением, как я полагал, они пытались устранить обвиняемого и тем самым закрыть дело, то потерпели поражение.

– Ваша честь, – начал Форсайт, – учитывая тот факт, что жертве потребуется время, чтобы поправиться, обвинение просит об аннулировании процесса. По правде говоря, альтернативы я не вижу.

Судья кивнула и перевела взгляд на меня:

– А вам такое решение кажется целесообразным, мистер Холлер?

– Нет, ваша честь, ничуть. Но пусть мистеру Форсайту ответит моя коллега, мисс Аронсон. Она лучше подготовилась. Я же всю ночь провел со своим клиентом в больнице.

Судья дала слово Дженнифер, и та представила превосходнейшие и неожиданные доводы против аннулирования процесса. С каждым предложением я все больше и больше гордился тем фактом, что отобрал ее в свою команду. Однажды, сомнений нет, она разобьет меня в пух и прах. Но пока эта девушка работала вместе со мной и демонстрировала высший пилотаж.