– Дай мне уйти! – раздался отчаянный крик.
– Нет, – прошептал Магнус. – Меня наняла твоя мать, Рафаэль. Лежи спокойно. Твоя мама просила разыскать тебя. – Он достал из кармана золотой крестик и помахал перед лицом мальчишки: – Она сказала, что дала тебе это, и просила спасти тебя.
Рафаэль отшатнулся, и Магнус поспешно убрал крест подальше. Внезапно мальчик зарыдал. Его трясло все сильнее, и смотреть на это было очень тяжело.
– Ты что, дурак? – сквозь слезы крикнул Рафаэль. – Ты не можешь меня спасти. Никто не может!
Магнус ощутил вкус его отчаяния, словно это была кровь. Больше всего на свете он сожалел о том, что не нашел его мертвым.
* * *
Выплакавшись, Рафаэль стал гораздо сговорчивее. Не представляя, что с ним теперь делать, Магнус решил отвести его к себе домой.
Раздираемый чувством вины, колдун остановился у телефонной будки. Надо было позвонить Этте в маленький джаз-клуб, где она выступала по вечерам. Он объяснил, что сегодня ему не следует наносить визитов, поскольку нужно будет разобраться с одним мальчиком-вампиром.
– Хм, мальчик-вампир? – Этта рассмеялась, точно жена, пожурившая мужа за то, что он постоянно приволакивает из антикварного магазина всякие странные штуковины. – Не знаю в городе ни одного истребителя вампиров, к кому бы ты мог обратиться за помощью.
Магнус улыбнулся:
– Я справлюсь и сам. Поверь мне.
– Ох, я всегда тебе верю, – ответила Этта. – Хотя мама постоянно пытается меня переубедить.
Когда Магнус вышел из телефонной будки, Рафаэль сидел на тротуаре, склонившись над мужчиной. Заметив Магнуса, он угрожающе зашипел, словно защищающий добычу кот. Мужчина был без сознания, воротник белой рубашки окрасился красным. Магнус вырвал бедолагу из рук Рафаэля и отнес к кустам. Потом вытащил из его кармана бумажник – когда мужчина очнется, пусть подумает, что его ограбили.
Рафаэль сидел на том же месте со скрещенными на груди руками. Вокруг рта подсыхала кровь. Магнуса охватило отчаяние.
– Ты должен был позволить мне умереть, – глухо произнес мальчик.
– Не мог.
– Почему?
– Потому что я пообещал твоей матери вернуть тебя домой.
При упоминании о матери Рафаэль застыл. У него был такой вид, будто его отшлепали. Казалось, его охватило смущение, справиться с которым непросто.
– Вы и впрямь считаете, что она захочет увидеть меня? – выдавил он наконец. – Вот таким?
Голос его дрогнул, нижняя губа оттопырилась, как у ребенка. Но потом он провел рукой по лицу, и Магнус увидел совсем другого Рафаэля: уверенного в себе, контролирующего каждое свое слово.
– Посмотрите на меня, – произнес он. – Да она меня на порог не пустит.
Магнус задумался. Он прекрасно помнил, как Гваделупа отзывалась о монстрах, рыщущих в темноте и убивающих невинных. И вот придет ее сын с обагренными кровью руками… Его собственная мать, когда обо всем узнала, не смогла к нему прикоснуться, а отчим пытался его утопить. Но он все еще любил их, а раньше… а раньше они любили его.
Любовь – последнее, что остается, когда теряешь все. Но и любовь можно отнять. И любовь побеждает не всегда.
Магнус не мог обещать Рафаэлю, что Гваделупа отнесется к нему с той же любовью, однако до тех пор, пока Рафаэль любил свою мать, у него оставалась надежда. Теперь Магнус знал, как ему помочь.
Он наклонился и заглянул в неподвижные глаза подростка:
– Что, если она никогда об этом не узнает?
Рафаэль моргнул:
– Что вы имеете в виду?
Колдун полез в карман и достал оттуда крестик:
– Что, если ты придешь домой с крестом, который она тебе дала?
Магнус отпустил крестик, и Рафаэль поймал его раскрытой ладонью. Металл обжег ему кожу, лицо побелело от боли.
– Все в порядке, Рафаэль, – нежно сказал Магнус.
Рафаэль широко раскрыл глаза и уставился на колдуна, чего тот никак не ожидал.
– Здорово, Рафаэль, – похвалил Магнус. – Держишься молодцом.
Рафаэль очень медленно сжал крест в руке. Во все стороны от его пальцев потекли струйки дыма, запахло паленой плотью.
– Здорово? – эхом отозвался мальчишка. – Держусь молодцом? Да я только начал.
Все тело Рафаэля дрожало от боли, однако он по-прежнему сжимал в руке материнский крест.
– Хорошее начало, – покровительственно сказал Магнус. – Но от тебя может потребоваться гораздо больше.
Глаза Рафаэля сузились, но он промолчал.
– Конечно, – буднично продолжил колдун, – может оказаться, что ты не справишься. Впереди много всего, а ты еще ребенок.
– Ты что, дурак? – огрызнулся Рафаэль. – Сам знаю, что впереди много всего. Но, кроме тебя, мне некому помочь, а ты не слишком-то убедителен.
Магнус вдруг понял, что вопрос Рафаэля «Ты что, дурак?» был всего лишь вопросом – любимым вопросом этого стервеца.
* * *
К наступлению ночи Рафаэля удалось переодеть в темную неприметную одежду. Помогли с этим старые клиенты Магнуса, так как у самого колдуна ничего «неприметного» не было. Магнус не стал скрывать, с какой целью требуется одежда, и далеко не все одобрили его действия. Рафаэлю также пришлось рассказать кое-что о Нижнем мире и о Сумеречных охотниках – потомках ангелов, преследующих любого, кто посмеет нарушить Закон. Магнусу хотелось взбодрить мальчишку, и он даже показал ему кое-какие чудеса, однако Рафаэля, похоже, это не слишком заинтересовало. Он спрашивал лишь об одном: как долго ему придется удерживать крест?
Этта высказалась об этом просто: он либо боится, либо полон решимости исполнить то, что задумал.
Вообще, они с Рафаэлем предпочитали сохранять дистанцию. Рафаэля удивило, что у колдуна есть подруга, к тому же из смертных, а Этта, не понаслышке знавшая Нижний мир, с опаской относилась к подопечному Магнуса. Когда Этта приходила, Рафаэль предпочитал где-нибудь отсидеться.
С Эттой Магнус повстречался лет пятнадцать назад, в клубе. Магнус пригласил ее потанцевать, а она ответила, что боится к концу танца влюбиться в него без памяти. «Я уже влюбился», – сказал он.
Из-за Рафаэля Магнус не мог ходить в клуб, но теперь у них появилась новая традиция. Когда Этта заканчивала работу, она приходила к нему домой, сбрасывала с ноющих от боли ступней каблуки, и они танцевали, нежно напевая друг другу бибоп, часто заключая пари, какую из мелодий смогут протанцевать дольше.
– Рафаэль стал вампиром всего несколько дней назад, – как-то сказала Этта. – А до того он был обыкновенным мальчиком, да?
– Если тебя это успокоит, у меня есть подозрение, что он был опасным мальчиком.
Этта не засмеялась.