Дар остолбенел и вытаращил глаза. Рядом со стариком стояла женщина, красивее которой Дар не видел ни разу в жизни. Фигурой она была подобна Венере, и легкое, до лодыжек, платье без рукавов обрисовывало каждый изгиб. Гладкий высокий лоб, тонкие брови, большие, широко посаженные глаза с тяжелыми веками, небольшой вздернутый нос и пухлые губы, обещавшие дивные восторги тому, кому выпало бы счастье их коснуться. Каштановые волосы ниспадали до талии. Это было лицо из детских грез Дара. Он и не думал, что такая красота бывает на самом деле — она бы не оставила равнодушным ни одного взрослого мужчину.
Несправедливость ранила Дара стрелой в самое сердце — такая женщина рядом с каким-то злобным старикашкой, а не с ним!
А злобный старикашка уже развернулся к толстяку, пожаловавшемуся на несварение желудка, который тем временем производил неразборчивые, но явно гневные звуки.
— А вот я был бы вам крайне признателен, если бы вы сделали свои инсинуации достоянием публики! Разве вы не знаете, что происходит с людьми, которые предпочитают помалкивать о политике? Их перестает заботить собственное правительство! А знаете, что происходит, когда оно перестает их заботить? В одну прекрасную ночь какой-нибудь мерзкий, беспринципный нахал прокрадывается тайком и меняет правительство! А на следующее утро эти равнодушные люди просыпаются — и что же они обнаруживают? Они обнаруживают, что налоги поднялись так, что вот-вот их задушат, что они и шагу не могут ступить без разрешения и, если на то пошло, они ничем не лучше рабов! Вот что происходит, когда люди держат свое мнение при себе!
— Сэр! — Толстяк скривился так, словно наступил на что-то противное и скользкое. — Это возмутительно!
— Лучше быть возмутительным, чем глупым, но поскольку вы, похоже, на этот счет придерживаетесь иного мнения, полагаю, моим друзьям и мне лучше отправиться куда-нибудь, где воздух посвежее! — Старик развернулся к отцу Марко, Дару и Сэм. — Ну, как вам мое предложение, о те, в ком еще теплится дух? Я отведу вас туда, где над сценой дует свежий ветерок! Мы отправляемся туда — я и моя племянница. Присоединяйтесь, если хотите!
С этими словами он повернулся и, стремительно ковыляя между столиками, понесся к выходу так, словно жизнь убегала от него, а он спешил догнать ее.
Девушка развернулась, чтобы последовать за ним, но… не задержался ли ее взгляд на краткий миг на Даре?
Воображение. Наверняка. Но…
Но она всего лишь его племянница!
— А? Что? — Дар резко обернулся к отцу Марко.
— Я спросил: пойдемте с ними? — повторил священник. Глаза его сверкали.
— А-а-а… да. Похоже, они люди симпатичные.
— Почему бы и нет, — бесстрастно проговорила Сэм с каменным выражением лица. — Наверняка будет забавно.
Они встали, прихватили с собой стаканы и поспешили за громким голосом старика.
— Садитесь! Садитесь! — Скандалист широким жестом указал на стулья, расставленные вокруг большого стола, и уселся сам. Его племянница скромно села рядом с ним. — Так вы — катодеанец, — приветствовал старик отца Марко. — И что же такой живой орден делает в этом болоте?
— А где проповедующий Жизнь больше нужен, как не среди умирающих? — возразил отец Марко.
— Минуточку! Погодите! — Дар умоляюще поднял руку. — Вернитесь назад на несколько строчек, очень вас прошу! У меня такое ощущение, будто я что-то пропустил.
— Что именно?
— Как вы узнали, что перед вами — катодеанец?
— Как? Да по знаку их ордена, конечно же! — воскликнул старик.
— Вот он. — Отец Марко постучал кончиком пальца по желтой рукоятке отвертки в нагрудном кармане. — Когда-то это был отличительный знак инженеров-электриков — нечто вроде эмблемы братства. А мы просто придали ему официальный характер.
— Вот оно что… — Дар опустил голову, чувствуя себя весьма не в своей тарелке.
— Теперь у вас передо мной преимущество, — заявил отец Марко старику.
— Понимаю, — усмехнулся тот. — Разве это не здорово?
— Дедушка! — укорило старика прекрасное видение, и он поморщился — у девушки явно были туфли с очень острыми мысками.
— Уж и порадоваться немножко нельзя, — вздохнул старик. — Святой отец, я — Вайти, а это Лона, моя… племянница, — подчеркнул он и одарил девушку многозначительным взглядом.
Красавица изобразила пристыженный вид.
— Как скажешь, дедушка.
— Неужели тебе обязательно нужно напоминать мне о моем возрасте, милочка? — горько вздохнул Вайти. — Да-да. Я знаю, что ты помешана на абсолютной честности даже в мелочах, но будь же милосердна! Я ведь совсем немногого прошу — чтобы ты при посторонних называла меня дядей. Неужели это так трудно?
— Совсем нетрудно — теперь, когда они знают правду. — Девушка одарила компанию лучистым взором и кокетливо солгала: — Он — мой дядя.
— Приятно познакомиться, — пробормотал Дар, не сводя глаз с Лоны.
Отец Марко кашлянул и протянул руку.
— Отец Марко Риччи. А это — Дар Мандра и Сэм Байн.
— Прошу, Вайти. — Официант поставил на стол перед стариком высокий бокал с вином. — И вас прошу, Лона.
— Благодарю. — Лона с вежливой, теплой улыбкой взяла коктейль, но тут же нарочито отвела взгляд от официанта. Тот в надежде задержался немного у стола, но тут же вздохнул и ретировался.
— Вайти-«Вино», — высказал догадку отец Марко.
Вайти приветственно поднял бокал и кивнул:
— Вы догадливы.
— Дело не в этом — просто я слышал о вас в каждой таверне и рюмочной на протяжении последних трех парсеков. Рад, что я вас наконец догнал.
Прозвище, на взгляд Дара, как нельзя лучше подходило старику. «Вайти» — «Белый», стало быть. Седина у старика была белее снега, а глаза — голубые, но выцветшие, почти бесцветные. Даже кожа у него была словно бы отбеленная, вылинявшая и обветренная. Такой коже подошел бы загар бывалого звездолетчика, но она была лишена такового.
Да и второе прозвище, похоже, было дано ему не случайно. Половину бокала старик осушил одним глотком.
— Догнали меня, вот как? — усмехнулся Вайти. — Если бы это было сказано не для красного словца, я бы забеспокоился.
Отец Марко усмехнулся в ответ:
— Ну, я же не из налоговой полиции.
— И не ревнивый муж, — добавила Лона.
— Милочка! — оскорбленно воскликнул Вайти. — Неужели бы я встал между мужем и женой?
— Только если бы тебе подарили такую возможность, — проворковала Лона и пригубила коктейль.
Вайти, испустив вздох отчаяния, обратился к отцу Марко:
— Как же цинична нынешняя молодежь! Неужели не осталось никаких идеалов? Святой отец? Никакой веры?
— В тебя я верю безоговорочно, дедушка, — просто не говорю о причине твоей подвижности.