Не исключено поэтому, что имела место попытка спровоцировать Помпея подтянуть свои войска из Испании поближе к Италии. Перемещение армии Помпея могло вызвать ответные действия Цезаря, а в Риме имелись люди, готовые погреть руки на гражданской войне.
Но Помпей будто бы решил справиться с Цезарем с помощью законов, не прибегая к военной силе. Скорее всего, Помпей давал себе отчет, что, расправившись с Цезарем, молодые волки примутся за него. Что касается истинного отношения солдат к своему военачальнику, то Плутарх говорит о нем с явным одобрением:
«Он пользовался такой любовью и преданностью своих воинов, что даже те люди, которые в других войнах ничем не отличились, с непреодолимой отвагой шли на любую опасность ради славы Цезаря. Примером может служить Ацилий, который в морском сражении у Массилии вскочил на вражеский корабль и, когда ему отрубили мечом правую руку, удержал щит в левой, а затем, нанося этим щитом удары врагам в лицо, обратил всех в бегство и завладел кораблем.
Другой пример — Кассий Сцева, который в битве при Диррахии, лишившись глаза, выбитого стрелой, раненный в плечо и бедро дротиками и принявший своим щитом удары ста тридцати стрел, кликнул врагов, как бы желая сдаться; но когда двое из них подошли к нему, то одному он отрубил руку мечом, другого обратил в бегство ударом в лицо, а сам был спасен своими, подоспевшими на помощь.
В Британии однажды передовые центурионы попали в болотистые, залитые водой места и подверглись здесь нападению противника. И вот один (из солдат. — Э. Г.) на глазах Цезаря, наблюдавшего за стычкой, бросился вперед и, совершив много удивительных по смелости подвигов, спас центурионов из рук варваров, которые разбежались, а сам последним кинулся в протоку и где вплавь, где вброд перебрался на другую сторону, насилу преодолев все препятствия и потеряв при этом щит. Цезарь и стоявшие вокруг встретили его криками изумления и радости, а воин в большом смущении, со слезами бросился к ногам Цезаря, прося у него прощения за потерю щита.
В Африке Сципион захватил одно из судов Цезаря, на котором плыл назначенный квестором Граний Петрон. Захватившие объявили всю команду корабля своей добычей, квестору же обещали свободу. Но тот ответил, что воины Цезаря привыкли дарить пощаду, но не получать ее от других, и с этими словами бросился на собственный меч.
Подобное мужество и любовь к славе Цезарь сам взрастил и воспитал в своих воинах прежде всего тем, что щедро раздавал почести и подарки: он желал показать, что добытые в походах богатства копит не для себя, не для того, чтобы самому утопать в роскоши и наслаждениях, но хранит их как общее достояние и награду за воинские заслуги, оставляя за собой лишь право распределять награды между отличившимися. Вторым средством воспитания войска было то, что он сам добровольно бросался навстречу любой опасности и не отказывался переносить какие угодно трудности». [90]
Вряд ли воины во время сражений думали о славе Цезаря, а не о собственной жизни или своей чести. Но ясно одно: с такой армией можно было замышлять великие дела, но она же становилась великим соблазном для осуществления своих замыслов.
Впрочем, Цезарь пока не торопиться выкладывать своей главный козырь, он все еще рассчитывает добиться консульства мирным путем и рассчитывает на здравомыслие своих противников. Но о каком здравомыслии может идти речь, когда вопрос о власти кружит головы молодых честолюбцев, полагающих, что герои минувших дней слегка зажились.
После окончания консульского срока Марка Марцелла консулом на 50 год до P. X. становится его двоюродный брат, Гай Марцелл. Казалось, что семейная вендетта вот-вот придет к своему завершению и ненавистный Цезарь будет низвергнут.
Но тут неожиданно вмешивается новый игрок.
Народный трибун Гай Скрибий (или Скрибоний) Курион-младший, избранный в том же году, был одним из тех молодых римлян, которых ныне покойный Клодий привлекал своей разнузданной натурой. Да и сам Курион слыл отчаянным малым и прожигателем жизни. Отцом его был скончавшийся пару лет назад Курион-старший, известный своими выпадами против Цезаря. Именно папаша Куриона обозвал Цезаря «злачным местом Никомеда» и «вифинским блудилищем». А другом Клодия был Марк Антоний, человек из той же компании лихих сорвиголов, более известный нам как сподвижник Цезаря и действующее лицо трагичной, но красивой любовной истории.
Но о нем чуть позже…
В городе хорошо помнили о безобразиях, учиненных Клодием. Кровь он попортил многим знатным римлянам. Да и пролил тоже — от политика до разбойника в смутные годы расстояние короткое, а Клодий его преодолел бегом. Молодежь находила в его порочной и вместе с тем яркой фигуре символ перемен, которых требовали их сердца. Перемены сулили встряску и одновременно вакансии должностей, к которым трудно было подступиться из-за плотно их облепивших семейств. Юношеский экстремизм вступал в противоречие с принципами воспитания молодых римлян, а доминанта состязательности, успеха во что бы то ни стало в эти годы была доведена до крайности. Молодым показали легкие пути — и они при случае легко отказывались от традиционных ценностей.
Цезарь учитывал разрушительный потенциал таких личностей, как Клодий и люди его круга, чтобы воспользоваться ими при необходимости. Исторически так сложилось, что молодежь всегда была ударным отрядом любых потрясений — молодые умы легче обмануть, увлечь, зажечь, соблазнить, наконец, высокими идеями, за которыми стоят прожженные циники. Манипулирование ими упрощается, если отсутствует нравственный стержень веры или традиции. Ну а демократическая система многобожия позволяла всегда найти нужного покровителя своим неблаговидным делам — за подходящим знамением дело не станет.
Любовь римлян к театральным эффектам воплотилась в Курионе неожиданным образом — он построил театр, который сам по себе был эффектной демонстрацией инженерного искусства.
Две сцены и два набора зрительских сидений позволяли ставить одновременно две пьесы. Но сцены и сиденья находились на вращающемся устройстве, и в нужный момент они разворачивались навстречу друг другу. После стыковки возникал один большой амфитеатр. Популярность театра обеспечивали сражения гладиаторов с дикими животными. Курион развлекал римлян экзотическими пантерами, восхищенные зрители обеспечили его поддержкой на выборах в трибуны. Враги Цезаря были довольны, как они считали, пополнением их рядов.
Взаимоотношения Цезаря и Куриона испорчены еще во времена консульства Гая Юлия. Он первым открыто выступил против могущественного триумвирата. Сенаторы и другие лица «при исполнении» сами не решались на критику Помпея, Красса и Цезаря, но исподтишка всячески поощряли юного Куриона к эскападе, а также сопровождали аплодисментами его появление в местах, где в это же время находились триумвиры. Курион был также замешан в темной истории с Веттием, который якобы собирался убить Помпея и Цезаря. Цезарь же в это время был любовником мамаши Куриона… Одним словом, у них были причины недолюбливать друг друга.