Просторное помещение поста неторопливо повернулось вокруг продольной оси корабля. Стена снова стала, как и положено, стеной, пол – полом. Кратов кинулся к мастеру.
Пазур вперил в него налитые кровью глаза.
– Где вас черти носили? – прошипел он. – В аварийной ситуации вам надлежит сидеть рядом со мной!
Костя попятился.
– Я был в грузовом отсеке, – сказал он ошеломленно.
– Кой дьявол занес вас туда? Где ваше место по бортовому распорядку во время аварии?!
– А что, разве авария предусмотрена программой полета? – тоже разозлился Кратов.
– Нет, не предусмотрена. – Пазур с кряхтением высвободился из объятий страховочных лап, которые тут же втянулись в основание кресла. – Мы пока не дожили до такой роскоши… Но в грузовом отсеке вам нечего было делать. Полагаю, вас там закидало ящиками?
– Вовсе нет, – смутился Костя.
– У вас на лице автограф чего-то тяжелого. И на рукаве. Если бы вы не застряли там, где не следовало, то оказались бы подле меня в нужную минуту. Вдвоем-то мы уж как-нибудь не допустили бы подобного свинарника. Это же хлев! Первый навигатор шарахнулся башкой о пульт и висит вверх тормашками, как обезьяна на пальме, а его ближайший помощник зарылся в трюмное барахло…
– Какая разница, сколько на пальме обезьян, – проворчал Кратов и тут же прикусил язык.
Он чувствовал, что краснеет. Упреки казались ему вопиюще несправедливыми. Но куда ни кинь, выходило, что мастер был прав.
– Крепления выдержали, – вдруг сказала Рашида. – В грузовом отсеке порядок. Никакого барахла.
– Да? – Пазур скорчил гримасу, отдаленно похожую на улыбку. – Счастлив слышать… – внезапно его лицо окостенело, глаза остановились. – А голубой контейнер? Он не поврежден?
– Нет, хотя… – девушка растерялась.
– Что, что?!
– В момент аварии он был подвешен на захватах сервомеханизмов. Я собиралась замерить температуру днища. По требованию поставщика. И замерила… Температура была в пределах нормы.
– Итак, на протяжении всей чехарды он болтался на лапах у сервомехов?
– Да… И сейчас тоже. Он даже ни разу не ударился о борт.
– Если не считать, что МЫ ударились о него, – вставил Ертаулов.
– Гм… – неясно было, доволен мастер или нет. – А после аварии вы не удосужились повторить замер?
Теперь озадаченно замолчала и Рашида. Пазур снова хмыкнул и принялся энергично массировать ладонями отекшее лицо. Лоб у него был рассечен, на виске высыхала дорожка свежей крови.
– Олег Иванович, – заговорил Костя. – Мне кажется, сейчас не до сохранности груза, пусть и самого важного. Пострадали гравигенераторы. Корабль дезориентирован в пространстве…
– Это прискорбно, – оборвал его Пазур. – Но не является поводом для отмены полетного задания. И вы, Второй, не можете судить о значении груза у нас на борту.
– Конечно, не могу! Потому что даже не знаю, ЧТО мы везем. И никто не знает. Так откройте, наконец, страшную тайну, что же в этом голубом контейнере!
Пазур глядел сквозь него, будто и не слышал. Похоже было, что ему никак не удавалось собраться с мыслями.
– Был жесткий контакт, – сказал он раздумчиво. – Мы влепились носовой частью во что-то осязаемое.
– Но это экзометрия! – с отчаянием воскликнула Рашида.
– Благодарю за напоминание, – осклабился Пазур. – И все же мы влепились. Со всего маху… Случись это в субсвете, я бы считал, что отказало защитное поле и нас приголубил шальной метеорит. Но мы действительно в экзометрии, где все курсы параллельны. И уж, разумеется, и речи нет о метеоритах… По местам!
Рашида медленно, как сомнамбула, прошла мимо Кратова, задев его плечом. Она даже не посмотрела в его сторону. Ее лицо выглядело отрешенным, как если бы происходящее вдруг перестало ее волновать. «Рашуля, что ты?» – спросил Костя негромко. Она не ответила.
– Третий, инженер, – сказал Пазур. – Прозвоните все системы корабля.
– Понял, Первый, – отозвался Ертаулов.
Рашида молчала.
– Второй, следите за своим видеалом. Посмотрим, что за риф пропорол нам днище. Когитр, прошу запись бортжурнала на момент аварии.
Стараясь не мигать, Костя напряженно уставился в мертво-серую мглу, что заливала экран перед ним. Не доносилось ни звука, и было понятно, что в нарушение приказа мастера все смотрят туда же, куда и он.
– Ничего, – нарушил тишину Кратов.
– Ничего, – эхом повторил Ертаулов.
Пазур обратил к нему искаженное гневом лицо.
– Вот вас-то я не спрашиваю! – рявкнул он. – Займитесь проверкой систем, черт вас побери совсем, и если через пять минут у меня не будет полной ясности…
– Понял, Первый, – смиренно сказал Ертаулов.
– Я тоже ничего не увидел, – промолвил Пазур, остывая. – Когитр, дайте запись еще раз и медленно.
– В этом нет нужды, – сказал когитр. – Очевидно, вас интересует вот этот кадр. Его продолжительность семь стотысячных долей секунды, поэтому вы не в состоянии воспринять его вашими органами зрения.
– Чтоб я спятил… – прохрипел Пазур, подаваясь вперед всем телом.
Костя почувствовал, как его рука против воли дернулась, чтобы смахнуть нежданную помеху с экрана. И замерла на полпути.
– Тряхнуло, – сказала Рашида с коротким смешком.
На всех видеалах сквозь плотное серое марево отчетливо проступали очертания правильного вогнутого диска, от центра которого в стороны расходились три узких вывернутых лопасти, а на концах у них плясало призрачное свечение. Будто огни Святого Эльма.
5.
– Эта… это… – наконец заговорил Пазур, отчего-то шепотом. – Где оно сейчас?
– Ответить не могу, – сказал когитр. – Мои видеорецепторы в экзометрии не действуют.
– Как же ты поймал эту картинку?!
Когитр замялся.
– Ответить не могу, – повторил он.
– Что это было? Каковы его размеры? Природа?
– На мой взгляд… – начал когитр и снова замолчал. Истекла минута невыносимой тишины, пока он не продолжил: – Размеры определить невозможно. Все зависит от дистанции. Но в экзометрии дистанция оценке не поддается. Если же взять за основу разрешающую способность видеорецепторов…
– Так бери же, – нетерпеливо проворчал Пазур.
– …то диаметр объекта может варьироваться от пяти миллиметров до ста километров. Не думаю, что мой ответ вас удовлетворит. Что же касается природы… – и он в очередной раз впал в ступор.
– Это и без когитра ясно, – сказал Костя. – Объект искусственного происхождения. Артефакт.
– Что ясно? – зло спросил Пазур. – Мы, люди, летаем в экзометрии во все концы уже двести лет и ни черта о ней не знаем. Галактическое Братство бороздит ее без малого три тысячи лет, имея лишь несколько гипотез о том, КАК это происходит. Словно дикари на папирусных лодках, которые думали, что океан живой… Десять человек на Земле да примерно столько же на любую из прочих разумных рас Братства более или менее представляют себе, что это за штука – экзометрия. А мы всего лишь слепцы, которым дали в руку посох и развернули лицом к дороге. В экзометрии все курсы параллельны! – сказал он с негодованием. – Так оно и есть, пока не выясняется, что все иначе…