– Да что вы, в самом деле, – сказал Кратов сердито. – Танцуете вокруг да около! Я – драйвер и не подчинен вашему Кодексу. В моем контракте такое подчинение не предусмотрено. Поэтому, наверное, мне можно открыто выражать свое несогласие… – все с интересом обратились к нему. – Стрелохвосты, равноноги, пчелы… Это животные! И довольно безобразные на вид. Чтобы убедиться в этом, достаточно увидеть их воочию, а не на графиях. Ну где Курт возьмет естественным образом подохшие экземпляры?! Они дохнут внутри улья. А вскрывать улей, разумеется, тоже запрещено Кодексом.
– Еще бы, – сказал Варданов. – Неприкосновенность жилища провозглашена Декларацией прав разумного существа. Представьте, что для нужд экспертизы кому-нибудь придет в голову вскрыть ваш дом.
– В условную голову, – ввернул Маони, ехидно поблескивая глазами.
Фрост опасливо посмотрел на Кратова, будто бы тот уже изготовился посягнуть на Декларацию. Потом неопределенно усмехнулся и стал прибираться на столе.
– Из имевшей место дискуссии можно сделать по меньшей мере один вывод, – произнес Варданов. – Впредь в исследованиях надо отказаться от услуг драйвера Кратова. Он обладает недостаточным опытом, и в нем сильны еще лихаческие рефлексы, что проистекает из его высказываний. Использование его в качестве водителя транспортных средств, помимо корабля, не предусмотрено его контрактом. Но драйвер Кратов сам предложил свои услуги, поскольку был наименее загружен текущей работой.
– И теперь, вероятно, раскаивается, – снова подал реплику Маони. – А «гоанну» он, хочу отметить, водит классно.
– Должно быть, тебе, Сергей, было бы приятнее, если бы Костя сутками бездельничал, у всех путался под ногами и от скуки пакостил по мелочам, – сказал Фрост. – Как Никитин на Серой Хризантеме. Помнишь Михаила Фомича Никитина?
– Помню, – сказал Варданов. – Однако я счел бы за благо мелкие пакости внутри корабля, нежели большие неприятности снаружи. У меня сложилось впечатление, что драйвер Кратов в известных обстоятельствах предпочтет стрелять, нежели думать. Особенно если принять во внимание наличие в его распоряжении такого высокоэффективного оружия, каким является фогратор.
«Только бы сдержаться, – думал Кратов, кусая губы. – Только бы снести. Это тебе, звездоход, не пыльные тропинки далеких планет. Это твой старший товарищ, люби его, и цени, и целуйся с ним!»
– Ну вот что. – Фрост внезапно возвысил голос и для убедительности грохнул посудой. – Пардон! Оставь парня в покое, Сергей. Надоело тебя слушать. Если хочешь знать мое мнение, ты несправедлив.
– Я только желал бы, чтобы драйвер Кратов осознал всю степень ответственности, лежащей на каждом без изъятий члене исследовательской миссии, – спокойно сказал Варданов. – В иной обстановке я не указывал бы ему на недопустимость всякого легкомыслия. Известно, что передо мной, равно как и перед другими ксенологами миссии, поставлен ряд вопросов, на которые пока ни один из нас не дал аргументированных ответов. Вот эти вопросы, – он растопырил пятерню и стал аккуратно загибать пальцы. – Зачем астрархам гипотетической цивилизации – если согласиться с предположением о самом факте наличия таковой – понадобилось реконструировать орбиту Псаммы, если они впоследствии не воспользовались плодами своего труда? Куда исчезла эта цивилизация, закончив работу? Наконец, исчезла ли она, а не соседствует ли с нами и поныне? Не воспользовалась ли Псаммой для своих целей недоступным нам образом, отличным от принятой в подобных случаях колонизации либо разработки недр планеты? И не пчелы ли – ибо по большинству иных видов дано отрицательное заключение – являются предполагаемым Чужим Разумом?
Костя тотчас же представил, как пчелы выползают из своего улья и с натужным гудением начинают спихивать Псамму с ее орбиты, упираясь в песок и друг в дружку мохнатыми лапами. Картинка вышла малоубедительной и даже потешной. Костя неожиданно для себя громко хмыкнул и тут же смущенно покраснел.
– Ну какой из пчел Чужой Разум? – в унисон его мыслям усомнился Маони.
– Но мы не можем сейчас утверждать обратное, – сказал Варданов. – Мы не располагаем доказательствами. Вот когда они появятся и буде появятся вообще…
– А по-моему, вы просто нагородили в вашем Кодексе лишнего, – произнес Маони недоверчиво. – Не будь у планеты такой орбиты, все виделось бы в ином свете.
– Разумеется, – сказал Варданов. – И нас не было бы здесь, как не было бы самого предмета исследований. Но мы здесь, и дела именно таковы. Жизнь во вселенной – вообще достаточно редкое явление. Поэтому Кодекс налагает особые ограничения на исследовательские миссии в обитаемые миры. В частности, он требует от ксенолога аргументированного заключения о неразумности всякого высокоорганизованного биологического вида на планете. Высокоорганизованного, ибо до настоящего момента ксенологии неизвестны сообщества разумных микроорганизмов. А плазмоиды, если вы вспомнили о них, не обитают на небесных телах…
Он говорил монотонным, размеренным голосом. Словно читал лекцию. «Кому? – подумал Костя. Уж не мне ли? Сдалась мне эта премудрость. Тем более что не настолько она и глубока. Неужели он всерьез полагает, что я круглый дурак? Точнее, овальный, если верить Гвидо?»
– Сразу, невооруженным глазом, весьма затруднено определение того, какая деятельность рассудочна, а какая нет, – вещал Варданов. – Типологический спектр разумных рас, входящих в Галактическое Братство, чрезвычайно богат. И при идентификации девяноста процентов этих типов наш традиционный житейский опыт дает гарантированную осечку.
– Попади вы с вашим Кодексом на Землю, – проворчал Костя, – вы копались бы лет двести, прежде чем добрались бы до приматов. И первый раз споткнулись бы на муравьях.
– И пчелах, – присовокупил Маони.
– Небезосновательно, – сказал Варданов. – Инсектоиды широко представлены в Галактическом Братстве. Не в пример шире, нежели гуманоиды. И прецеденты подобного «копания» известны. Так, в 121 году земная исследовательская миссия не смогла дать однозначного заключения по одному виду и была вынуждена покинуть планету, которую предполагалось заселить.
– А, помню, – сказал Фрост, подходя к столу. – Миссия Кортеса на планету в звездной системе Садр. Это в созвездии Лебедя. Кортес, разумеется, не избежал соблазна окрестить планету Ледой.
– И что же? – заинтересовался Костя, мигом позабыв свои обиды.
– Леда объявлена закрытой, – сказал Варданов. – Тектоны поддержали наше решение. В определенной ситуативной среде звероящеры Леды собирались вокруг корабля миссии и совершали действия, сходные с отправлением религиозного культа. А при отсутствии таковой среды совершенно игнорировали самое присутствие миссии. И пока мы не найдем истолкование этому факту, планета останется закрытой.
– Ну, будет, – произнес Фрост. – Костя уже проникся. Он впредь станет ответственнее. Правда, Костя?
– Правда, – сказал Кратов, краснея. – Только пчелы к вашим рассуждениям никакого касательства не имеют. Они анатомически неспособны менять орбиты планет. У них и жала-то нет.