Это была шутка, притом добродушная. Хальфдан не обиделся.
— Я за тот Закон, который не позволяет безнаказанно убивать детей Одина! Я оцениваю жизнь воина в пятьдесят марок серебром.
— Не много ли — для него? — Хрёрек махнул рукой в сторону покойника.
— А я не о нем говорю, а вот о нем! — Хальфдан показал на меня и ухмыльнулся. — Думаю, у этого хускарла найдется чем заплатить. А если не найдется, то я готов взять у него в счет долга тот грэнд, что он купил недавно у Вальтева Кьервальвсона.
Ей-богу, весь Сёлунд — одна большая деревня. Все всё знают.
— Мы выслушали всех свидетелей, — пробасил Рагнар. — Теперь говори ты, Ульф Черноголовый. Расскажи нам, как ты убил этого человека.
Ага. Последнее слово предоставляется подсудимому.
«Я защищался!» — хотелось крикнуть подсудимому, то есть — мне.
Но сказал я другое. Я успел продумать линию защиты.
— Этот человек схватил мое оружие!
Тут я сделал паузу, дал присутствующим возможность вникнуть в сказанное: племянник Торсона-ярла взял чужую вещь! Оружие! Без разрешения! Согласно местному моральному кодексу это всё равно что чужой жене подол задрать. Уголовно наказуемое деяние.
— Возможно, он хотел его украсть, иначе зачем он это сделал?
Я догадывался, почему он пытался зарезать меня моим же кинжалом. Посчитал, что, если убить меня секирой, месть будет неполной. Дядьку-то его я ножиком запорол. Другим, правда, но это уже детали. А может, фишка в том, что топором нужно было замахнуться, а замах я бы точно угадал — по тени. Солнце было у меня за спиной. Мой несостоявшийся киллер мог учесть этот момент. Боюсь, мне уже не узнать его мотивов. Ну и хрен с ними.
Я оглядел присутствующих: как, дошло до них, к чему я клоню… И поймал одобрительный взгляд Хрёрека. Ярл уже понял мою линию защиты. Вора убить — это не чужого дренга в драке прикончить. Скандинавы всегда рады пограбить чужих, но на собственной территории к праву собственности относятся очень трепетно. Вора бить можно и нужно. Тем более, вора, который хотел стырить оружие. Оружие — это, вообще, святое!
— Не думаю, что он хотел меня убить, — авторитетным голосом заявил я. — Если бы хотел — ударил бы топором. Но когда он понял, что я хочу вернуть свой кинжал, то ударил меня в бок. Это был сильный удар, но неточный. Мне повезло: удар пришелся в пояс, и я схватил вора за руку. Я думал: он бросит кинжал и убежит, но вместо этого этот человек попытался вырвать свою руку и нечаянно ударил себя кинжалом. Это всё.
— Что скажут свидетели? — невозмутимо поинтересовался Рагнар. Интересно, проглотил он мою версию или нет?
После показаний оружейника и моей речи свидетели уже не были столь единодушны. Примерно половина допускала мой вариант. Вторая половина оспаривала, но большинство из них были слишком далеко, чтобы видеть подробности.
Кроме оружейника.
— Так ли все было, как говорит этот человек? — спросил Рагнар.
— Именно так.
Хорошо, что ему с самого начала не дали дорассказать свой вариант истории. Ведь он мог бы и разойтись с моим.
— Получается, что твой человек — вор, сынок, — сделал вывод Рагнар. — И сам себя убил. Покажите мне оружие, которое пытались украсть.
Возникла заминка. По здешним обычаям, тот, кто вынет оружие из трупа, как бы принимает на себя обязательство отомстить. Идти ко мне в кровники желающих не наблюдалось.
— Он сам себя убил, — Рагнар хмыкнул, наклонился и выдернул кинжал. Оглядел его, еще раз хмыкнул (кинжал был хорош, но не настолько, чтобы рисковать из-за него жизнью) и со словами: — Возвращаю собственность владельцу! — протянул его мне.
Вот так всё и разрешилось. Бескровно и бесплатно. Если не считать двух марок, которые пришлось заплатить Рагнару за «беспристрастный» суд. И небольшого (еще марка) подарка, который пришлось сделать Хальфдану, чтобы тот не затаил на меня обиды.
Триста граммов с хвостиком серебра — как не было. Блин! Если на меня еще кто-нибудь нападет — пусть лучше зарежет. Чистое разорение даже при относительно благоприятном исходе.
А еще (уже по собственной инициативе) я подарил злосчастный кинжал Ивару, который, уж не знаю почему, заступился за меня. По-любому, такого, как Бескостный, лучше задобрить. Дешевле обойдется.
* * *
А потом была праздничная пьянка. В честь замирения. С Хальфданом Рагнарсоном и его парнями. Не со всеми, само собой, а с сотней особо доверенных. Или, может, особо склонных угоститься на халяву.
У постороннего наблюдателя может сложиться впечатление, что викинги только и делают, что жрут, квасят, трахаются и хвастаются. Честно говоря, прежде и я так думал. Пока был «посторонним». Но в какой-то момент до меня дошло: всё не так. То есть — не совсем так. Да, жрут, дуют пиво, орут всякие хвастливые истории — иногда стихами, но чаще — простым слогом, порой весьма невнятным от принятого на грудь. Но не всё так просто. Как я уже неоднократно отмечал: в этом мире нет телевизоров и рок-групп. Вместо последних — дудки и барабаны, а вместо первых не только традиционные шоу вроде хольмганга, но и эти самые застольные истории: невнятные, хвастливые, порой весьма фантастические, но довольно часто — очень даже информативные.
То есть на совместной пьянке с парнями молодого Рагнарсона те, у кого в голове было хоть немного масла, не только дули пиво и соревновались, кто дальше закинет каменюку. Для умеющих слушать и запоминать (а к таким относились почти все хольды, не говоря уже о ярлах, хёвдингах и прочих «офицерах» разбойничьей скандинавской братии) рассказы о славных победах и успешных торговых вояжах становились бесценным источником информации. Практически все присутствующие умели отделить толику правды от вороха вранья и похвальбы. Исходя из практических соображений. Если вернувшийся из похода или торговой экспедиции (разница невелика, потому что там, где можно брать бесплатно, эти ребята бесплатно и берут) хирд купается в роскоши и сорит серебром, то рейд наверняка был удачен. А если «морскому» ярлу приходится брать кредит на прокорм собственного воинства, то какие бы славные истории о собственной удачливости и храбрости эти парни ни рассказывали, веры им не много. Хотя уже то, что они не угодили в сети Ран, не сложили косточки на чужом берегу, а все-таки вернулись, тоже можно полагать удачей. А уж опыт, который они привезли домой, можно считать и вовсе бесценным, потому что информация правит миром не только в техногенную эпоху.
Тот, кто не умеет учиться на чужих ошибках, никогда не станет вождем в этом мире. Удача — девушка разборчивая. Она предпочитает тех, кому известно, где ее искать.
Когда я научился правильно слушать разбойничьи байки, они сразу перестали выглядеть как потоки безудержного хвастовства. Более того, именно на основе этих баек в моем мозгу наконец сложилась непротиворечивая геофизическая картинка здешнего мира.