Очень тонко, проводя параллель своей отставки с отставкой легендарного британского премьера, она как бы ставит себя на один уровень с Черчиллем, с теми же судьбоносными для мира последствиями.
«Я хотела быть во всеоружии к лету 1991 года. Было ещё много чего, что мне хотелось сделать. Непосредственно сейчас необходимо было разгромить Саддама Хусейна и создать долгосрочную систему безопасности для стран Персидского залива. Экономика в основе была прочной, но я намеревалась побороть инфляцию и рецессию и восстановить постоянное стимулирование роста. Я думала, что открывались благоприятные перспективы в отношении того, чтобы выкорчевать коммунизм в Центральной и Восточной Европе и установить законное ограниченное правление в странах новой демократии. Прежде всего я надеялась отстоять в борьбе своё видение Европейского сообщества – сообщества, в котором могло бы спокойно процветать свободное и предпринимательское национальное государство, такое как Великобритания».
Планов громадьё – к счастью, не всем им было суждено осуществиться. Но одно несомненно: с Тэтчер впервые со времён Черчилля Британия снова стала глобальным игроком. Но так же как и после Черчилля, так и после железной леди значимость страны резко просела. Невозможно долго держать страну на форсаже – быстро исчерпываются ресурсы политические, экономические, репутационные. И тогда приходится ввязываться во всякие авантюры типа Югославии и Ливии, чтобы искусственно поддержать реноме значимой страны.
«В политике всегда имеет смысл связывать надёжные избирательные округа с безнадёжными».
В широком смысле, она – как и Черчилль – претворила эту максиму в жизнь на международной арене, соединив силы выдыхающейся Британии с силами новой сверхдержавы США для создания англосакского блока. Кстати, именно Тэтчер надменно констатировала, что континентальная Европа на протяжении большей части ХХ века приносила миру одни проблемы, которые решали как раз страны английского языка. Как будто не Британия, например, сотворила Мюнхен. [12]
Однажды одна из центральных газет сообщила, что Норман Дотс – соперник Тэтчер по округу, кандидат от социалистов, – якобы признаёт её красоту, но не её шанс быть избранной или наличие у неё мозгов. Тэтчер с признательностью пишет: «Совершенный джентльмен-социалист». Он немедленно написал ей и опровергнул это заявление – во всяком случае последнюю его часть.
Очень здорово в данном случае, что опровержение джентльмена оказалось и содержательно достоверным, поскольку, как показала история, у Тэтчер были очень хорошие мозги и более мужские в плане креатива, нежели у большинства мужчин как в стане оппонентов, так и в стане ее союзников.
Может быть, именно в это время она произнесла фразу: «Все мужчины слабы, а слабее всех джентльмены».
Тэтчер считала, что её лозунги выигрывали благодаря своей прямоте, хотя и не могли похвастаться изяществом, но тем не менее лозунг: «Голосуй за право, и что осталось, не уйдёт налево!» – это блестяще содержательный лозунг, креативный и очень информативный.
В общем-то эта фраза стала её жизненным либеральным девизом.
Тэтчер цитировала члена парламента Р. Н. Уард: «Хотя дом всегда должен быть центром жизни человека, это не должно ограничивать его амбиции!» Но амбиции у неё действительно были чрезвычайно высокими, поскольку уже сразу после рождения близнецов она развела бурную активность и размышляла над тем, чтобы ни в коей мере не ограничивать своего карьерного роста.
Она же писала по тому же поводу: «Когда политика у тебя в крови, каждое обстоятельство, кажется, подталкивает тебя к ней».
«Знание законов обычно порождает если не презрение, то по меньшей мере большую долю цинизма».
В значительной мере грандиозные успехи Тэтчер на политической арене объясняются тем, что она овладела сразу двумя культурами (Ч. П. Сноу «Две культуры»): и учёный-химик из Оксфордского университета, и юридическое образование, подкреплённое адвокатской практикой. Она как хороший учёный быстро поняла, например, неосуществимость программы «звёздных войн», но цинично помогала Рейгану разорять на этом блефе Советский Союз.
«Действительно, оглядываясь назад, я вижу, что Суэц стал непреднамеренным катализатором, а мирной и необходимой передачей власти от Британии к Америке, как последнему приверженцу западных интересов и либеральной международной экономической системы».
Очень характерная фраза. То есть британская внешняя политика не может теперь осуществляться без гарантированной поддержки США.
«Иногда важно не столько быть самой популярной фигурой, сколько быть наименее популярной».
Фраза очень характерна для Тэтчер. Для неё как политика была характерна мужская стратегия: не самой быть пластичной, а сминать под себя, под свои взгляды окружающий мир. Окружающий мир, естественно, относился к этому без особых симпатий. Сюда вписывается ещё одна характерная фраза: «Я получила ценный урок, я навлекла на себя максимум политической ненависти при минимуме политической выгоды». Журналисты тогда всерьёз потрепали ей нервы.
Тэтчер с теплотой вспоминала Тэда Хита, премьера, по поводу того, что он не отправил её в отставку – при всём при том, что она стала самой непопулярной женщиной, будучи министром образования. Она писала: «Он знал, что те политические меры, за которые на меня так резко набросились, были в основном мерами, на которые я неохотно согласилась под давлением казначейства и требований со стороны государственных финансов. Он также знал, что я не пыталась переложить вину на других».
«Однако мужественность, как я вскоре обнаружила, не вырождалась в мужские предрассудки».
Да, Маргарет Тэтчер сумела соединить достоинства женского и мужского начала.
«Консервативная партия всегда предпочитала застрелить пианиста, вместо того чтобы сменить мотив».
Социалистический курс, осуществляемый партией тори, считала она, был даже более катастрофическим, чем социалистический курс, осуществляемый лейбористами.
«Коллективизм без единой капли эгалитарного идеализма, его искупающего, – глубоко непривлекательное убеждение». Это она критикует правительство Хита, в котором работала.
В то же время своих мемуарах Тэтчер описывает, что как для её партии в целом, так и для неё был крайне благоприятен период своеобразного пата с лейбористской партией. Она пишет, что научилась добиваться того, чего хочет, даже при том, что всегда оказывалась в меньшинстве в теневом кабинете. Пишет также о том, что стала мастерски участвовать в дискуссиях, выступлениях, которые тоже в дальнейшем пригодились на посту премьер-министра. Говорит, что у неё появилась уверенность в себе не в последнюю очередь благодаря тому неуловимому, как пишет она, инстинкту – знать, что чувствуют обычные люди. «Качество, с рождения данное всем людям, но которое обостряется и полируется именно в экстремальных ситуациях».