Вечером того же дня Грива связался со специальным координатором Хокусаем и доложил, что «полностью восстановил силы».
– Отлично! – одобрил Хокусай.– Завтра утром за тобой прилетит модуль. Ты нам нужен.
Артём Грива
Выяснилось, что я получил майора. За последнюю операцию. По моему мнению, повышать в звании следовало Юджина, однако со мной никто не советовался. Повышение следовало обмыть, но какое там… О присвоении мне сообщили, едва я ступил на борт. И с ходу, не дав даже толком порадоваться, взяли в разработку. Представляю, как у них зудело во всех местах, пока я плескался в Черном море. Два специальных координатора, помимо моего командира Хокусая, целая свора аналитиков всех мастей, каждый чином не ниже координатора, то бишь полковника, переводя на наш армейский язык. Дай им волю, они разложили бы меня на хирургическом столе и препарировали, как лягушонка. К счастью, все специальные координаторы были нашего, боевого, племени. Поэтому, как я узнал позже, вместо глубинного гипноза под сывороткой умникам пришлось ограничиться беседой.
Как и следовало ожидать, их интересовал Он. Сначала меня попросили рассказать, что я увидел, когда заглянул в прожженную О'Туллом дыру. Я рассказал. Со всеми нужными подробностями, поскольку профессионал. Меня попросили повторить на бис. Я повторил. Мнемонике обучен с младых ногтей, как говаривал мой школьный куратор, так что повторил слово в слово. Кое-кто решил, что я издеваюсь, и был недалек от истины. Потом пошли вопросы.
«Почему вы решили не дожидаться группы поддержки?», «Какой тип психического расстройства напомнили вам движения объекта?», «Испытывали ли вы агрессию по отношению к персоналу базы?» и т. п.
Я мысленно поделил вопросы на две категории: осмысленные и дурацкие.
Дурацкие вопросы я игнорировал, ссылаясь на профессиональный кодекс, на толковые отвечал, как умел.
Понемногу я въехал, что все вертится вокруг одной-единственной темы: чем Он отличался от человека? При том, что никто не потрудился поделиться со мной тем, что они уже раскопали, а разговаривали со мной так, словно я, который и видел-то «объект расследования» секунд десять, был Его закадычным дружком. Через четыре часа топтания вокруг да около я взбунтовался.
– Господа,– сказал я этим прозекторам от психологии,– мне кажется, моя помощь будет эффективнее, если вы снабдите меня всей информацией.
Умники посмотрели на меня так, словно я – макака, которая вдруг стала цитировать уравнения теории направленных множеств Колосова. Что бы там ни числилось в моем досье, а для аналитиков мы, оперативники,– нечто вроде передвижных датчиков к Головастому.
Но прежде чем кто-либо из них открыл рот, чтобы поставить зарвавшуюся «обезьяну» на место, подал голос Хокусай.
– Он прав,– произнес мой непосредственный начальник.
И два других специальных координатора дружно кивнули. Они-то помнили, что такое боевой офицер «Алладина», поскольку когда-то сами были «полевиками».
– Хорошо,– пошевелив извилинами, уступил главный «умник», доктор социологии Сяо Сунь, седой лысый китаец, работавший еще в Антитеррористическом совете.– Давайте прервемся. Продолжим после приземления. Вы, господин специальный координатор, сами ознакомите своего подчиненного с делом или…
– Сам,– кивнул Хокусай, и господа аналитики отправились обедать.
– Пошли, майор,– сказал мой командир, переходя на японский.– У нас девяносто минут.
Живым я его рассмотреть не успел. Может, и к лучшему. Человеческого в нем оказалось не больше, чем во мне – обезьяньего. Удлиненный череп, кожа синюшного цвета (возможно, посмертный эффект), полное отсутствие надбровных дуг, переносица, больше похожая на ползущего по черепу костяного червяка. Вместо головы «червяка» – затянутая бельмом дыра.
«Сплошное неподвижное веко, не прозрачное для видимого и ультрафиолетового спектра, но проницаемое – для инфракрасного и ниже»,– ответил на мой вопрос компьютер.
Имелась и пара обычных глаз, если можно назвать обычными эти круглые выпуклые полушария, разделенные на сегменты зелеными нитками-полосками.
Морщинистые полуопущенные веки, обрамленные мохнатыми ресницами, длинный узкий нос с единственной ноздрей, крупные челюсти, по-волчьи выдвинутые вперед. Однако во всем этом чуждом для человека облике чувствовался некий шарм, даже не шарм, а величавая красота, какая бывает у благородных и мудрых старцев. По моей просьбе компьютер «убрал» мягкие ткани, и я убедился, что клыки у Него куда больше, чем у меня. Пришла нелепая мысль о вампире, но я ее прогнал.
Итак, тело похоже на человеческое. Скелет типичный для прямоходящего, передвигающегося на двух ногах. Руки очень длинные, но зато с пятью довольно изящными пальцами и совершенно обычными ногтями. Волосяного покрова нет. Компьютер услужливо поворачивал проекцию, чтобы я мог изучить тело во всех подробностях. А подробности были таковы, что, помимо волос, у «объекта» полностью отсутствовали половые признаки. Как первичные, так и вторичные. Я запросил «картинку» внутренних органов и убедился, что органов размножения, по крайней мере, в нашем понимании, не наблюдается. Наблюдалось сердце, желудок («С остатками растительной пищи» – услужливо проинформировал компьютер), легкие, печень и прочее. Мозг оказался поврежденным. Физически. Выглядел так, словно в него всадили заряд очень мелкой дроби. Изнутри. А потом все дробинки тщательно удалили. Весьма интригующе. А где след лазерного ожога? Должен быть след. Я точно помнил, что Юджин сбил его из лазера!
Ого! Вот это совсем интересно! Сквозной канал от прямого попадания лазерного пучка… В верхней трети правого бедра! В значительной степени регенерированный. Что?!
От следующего комментария у меня даже ежик на затылке встал дыбом.
Неопровержимый факт: организм объекта зарастил дыру от лазера ПОСЛЕ ТОГО, КАК ОН, ТО ЕСТЬ ОРГАНИЗМ, УМЕР!
Н-да…
Я осведомился насчет одежды. Исключительно в силу привычки. Одежда оказалась стандартной: лабораторный комбез китайского производства.
Я еще раз вызвал объемную картинку разрушенного мозга.
Отчет свидетельствовал: никаких инородных включений. Способно ли живое существо так изуродовать собственные мозги?
Минут десять я активно гонял компьютер, изучая объект во всех ракурсах. Перечитал комментарии, даже попытался разобраться в отчете биохимиков. Не разобрался: сплошные специальные термины.
Отодвинувшись от экрана, я вопросительно посмотрел на Хокусая.
Специальный координатор обедал. По-домашнему: рыба, рис, зелень. Передо мной стояла такая же тарелка с красиво уложенным съестным и чашка цветочного чая. Я предпочел бы русскую кухню и большую кружку темного ярославского пива, но обижать Хокусая не стал. Толика японской крови в моих жилах – не последняя причина почти отеческого отношения ко мне старшего координатора.