Магнус не знал, можно ли считать ее героиней. Он был тогда слишком мал, чтобы помнить, как она жила, или осознавать то, как ей было больно. Он не был уверен в ее мужестве, как Рагнор и Катарина уверены в мужестве своих матерей. Он не знал, любила ли его мать по-прежнему, узнав правду, или любовь из ее души вытеснила тьма намного более плотная, чем та, с которой пришлось иметь дело матерям его друзей. Ведь отец Магнуса не был обычным демоном.
– А я видел, как сатана падает с неба, – пробормотал Магнус, глядя в кружку с напитком. – Подобно молнии.
– Что? – повернулась к нему Катарина.
– Радуйся, подруга, ибо ваши имена начертаны в небесах, – сказал Магнус. – Я так тронут, что мне хочется смеяться и выпить еще, чтобы не заплакать.
После этого он снова отправился на прогулку.
Теперь он вспомнил, почему той темной ночью сказал им спьяну, что хочет в Мокекуа. Магнус бывал в этом городе лишь однажды, и пробыл там недолго. Название означало «тихое местечко», что было правдой, и именно поэтому Магнусу было там неуютно. Тихие мощеные улочки и площадь с кованым фонтаном, около которого играли дети, были не для него.
* * *
Философия жизни Магнуса заключалась в том, чтобы всегда двигаться вперед, и в местечках вроде Мокекуа он еще отчетливее понимал, почему это необходимо. Если он не будет постоянно двигаться вперед, кто-то может разглядеть, каков он на самом деле. Не то чтобы он был так уж ужасен, но в голове все еще звучал тот голос:
– Беспрестанно двигайся, а иначе иллюзия разрушится.
Магнус вспомнил, как ночью лежал на серебристом пустынном песке и думал о тихих местечках, где чувствовал себя не в своей тарелке, и о том, что верил – так же, как в течение времени, – в то, что жизнь прекрасна, а судьба жестока и беспощадна, и в то, что в целом мире для него не найдется тихого местечка. Не следовало искушать Бога. Искушать ангелов тоже неумно, даже падших.
Он прогнал воспоминание. Даже если все это было правдой, его всегда ждали новые приключения.
Вы, наверное, думаете, что пьяный дебош, устроенный Магнусом в Ту Ночь, и есть та причина, по которой ему запретили появляться в Перу. Но после этого, как ни удивительно, ему позволили приехать туда еще раз. Много лет спустя он вернулся, и его действительно ждали новые приключения.
1962 год
Магнус прогуливался по улицам Куско, мимо монастыря Ла Мерсед и вниз по Калле Мантас, когда услышал мужской голос. Первое, что он отметил, – его гнусавость, второе – то, что говорят по-английски.
– Я не согласен, Китти. Я настаиваю на том, что нам надо было сесть на автобус в Мачу-Пикчу.
– Но, Джеффри, из Нью-Йорка в Мачу-Пикчу не ходят автобусы.
– Да? – сказал Джеффри, выдержав паузу. – Что ж, если Нэшнл Джеографик наносит это отвратительное место на свои карты, могли бы и организовать автобусный маршрут.
Тут Магнус увидел собеседников. Они пробирались под арками, которых было полно, если пройти дальше колокольни. У Джеффри был нос человека, который никогда не затыкается. Он шелушился на сухом воздухе под палящим солнцем, а некогда накрахмаленные края белых брюк теперь обвисли, как жалкий вянущий цветок.
– А еще эти местные жители! – сказал Джеффри. – Я думал, мы хоть фотографий приличных нащелкаем. Думал, они будут колоритней, понимаешь?
– Ну надо же, оказывается, они здесь не для того, чтобы вас развлекать, – сказал Магнус по-испански.
Китти развернулась при звуках его голоса, и Магнус увидел насмешливое миниатюрное лицо и рыжие кудри под полами огромной соломенной шляпы. Китти морщила губы.
Джеффри тоже развернулся.
– Хорошая находка, подруга, – сказал он. – Вот этот – колоритней некуда.
Это было правдой. Магнус носил больше дюжины шарфов разных расцветок, аккуратно подобранных так, что они вились вокруг него удивительной радугой. Наблюдательность Джеффри его не впечатлила – тот не мог сообразить, что коричневая кожа бывает не только у местных, но и у таких же гостей страны, как он.
– Послушайте, старина, не хотите ли сфотографироваться, – сказал Джеффри.
– Вы идиот, – сказал ему Магнус по-испански, широко улыбаясь.
Китти усмехнулась и закашлялась.
– Спроси его, Китти, – сказал Джеффри тоном хозяина, желающего, чтобы его собака исполнила трюк.
– Простите его, – запинаясь произнесла Китти по-испански.
Магнус улыбнулся и эффектным жестом подал ей руку. Пройдя по плитам, которые время сделало гладкими, как вода, Китти пожала ее.
– Замечательно, замечательно. Маме фотографии понравятся, – радостно сказал Джеффри.
– Как ты с ним уживаешься? – поинтересовался Магнус.
Они обменялись белозубыми, но совершенно неискренними улыбками актеров.
– Нелегко, – призналась Китти.
– У меня есть другое предложение, – сказал Магнус растянутым в улыбке ртом. – Давай убежим вместе. Прямо сейчас. Нас ждет увлекательное приключение, обещаю.
Китти озадаченно посмотрела на него. Джеффри развернулся, ища того, кто мог бы сфотографировать всех троих вместе. Из-за спины Джеффри Магнус заметил, что лицо Китти медленно расплывается в ответной улыбке:
– Что ж. Почему бы и нет?
– Отлично, – сказал Магнус.
Он развернулся, схватил ее за руку, и они, смеясь, побежали по залитой солнцем улице.
– Нам нужно бежать быстрее. Он обязательно заметит, что я украла у него часы, – запыхавшись, крикнула Китти на бегу.
Магнус моргнул:
– Простите?
Позади них раздался шум, очень похожий на облаву. Магнус был, хоть и не по своей вине, хорошо знаком со звуками полицейской погони. Он заставил Китти свернуть в переулок. Все еще смеясь, она стала расстегивать пуговицы на блузке.
– Они, наверное, не сразу поймут, – пробормотала она, когда жемчужные пуговицы разошлись, явив глазу роскошные изумруды и рубины, – что я украла все драгоценности его матушки.
Она хитро улыбнулась, и Магнус расхохотался:
– Так вы обводите вокруг пальца неприятных толстосумов?
– И их матушек. Я бы, наверное, смогла лишить их всего состояния или, по крайней мере, серебра, но, когда такой красавец предложил мне убежать с ним, я подумала: «Была не была».
Звуки погони стали громче.
– Это было верным решением. Раз уж вы мне кое-что показали, позвольте и я вам тоже кое-что покажу.
Он щелкнул пальцами, не забыв о том, чтобы впечатлить даму шлейфом из голубых искр.
Китти поняла, что происходит, когда один из преследователей заглянул в переулок и побежал дальше.
– Они нас не видят! Мы невидимы! – взволнованно выдохнула она.