За несколько дней до возвращения в Редклиф на Лейк-Шор-Драйв Флорентина встретила Эдварда Винчестера. Он казался таким же несчастным, как и она. Флорентина помахала ему рукой и улыбнулась. Он помахал в ответ и не улыбнулся. Они стояли друг против друга на разных сторонах улицы, пока Эдвард не подошёл к Флорентине.

— Как Даниэль? — спросила она.

— А разве ты не слышала?.. — уставился на неё Эдвард.

— Что слышала?

Эдвард продолжал смотреть на подругу, подбирая слова.

— Она умерла. — Помолчав, он добавил: — Она сидела за рулём нашего нового «Остина» и ехала слишком быстро. Машина перевернулась. Я выжил, а она погибла.

— Боже! — обняла его Флорентина. — Как же я невнимательна!

— Да нет, я слышал, у тебя тоже проблемы.

— Разве они сравнятся с твоим горем? Ты вернёшься в Гарвард?

— Я должен. Отец Даниэль настоял, чтобы я продолжил занятия. Сказал, что не простит мне, если я брошу колледж. Так что у меня есть повод трудиться. Не плачь, Флорентина, потому что когда я начинаю, то не могу остановиться… Заходи ко мне в Гарвард время от времени. Будем играть в теннис, а ты поможешь мне с французскими глаголами. Как в старые времена.

— Ты думаешь, это возможно? — с тоской спросила она. — Я сомневаюсь.

12

Когда Флорентина вернулась в Редклиф, её встретила двухсотстраничная учебная программа, для знакомства с которой ей понадобились три вечера. Мисс Роуз посоветовала ей выбрать такой предмет, изучать который у неё больше не будет возможности.

Как и все остальные в университете, Флорентина слышала, что нобелевский лауреат профессор Луиджи Ферпоцци приехал в Гарвард в качестве приглашённого лектора и раз в неделю будет вести семинар. Ведущий мировой авторитет в области итальянской архитектуры выбрал в качестве предмета для своих лекций римскую архитектуру в стиле барокко. От студентов требовалось знание латыни и итальянского, очень рекомендовалось также знание немецкого и французского. Группа должна была состоять всего из тридцати человек.

Мисс Роуз не очень высоко оценивала шансы Флорентины на попадание в группу.

— Мне сказали, что очередь на запись в группу к профессору Ферпоцци протянулась от библиотеки Виденера до городского парка. И это — только желающие посмотреть на него. К тому же он женоненавистник. Но раз ты хочешь… — сухо сказала мисс Роуз. — Впрочем, если у тебя ничего не выйдет… — Она взяла лист бумаги и начала писать записку профессору Ферпоцци. — …ты всегда сможешь записаться на какой-нибудь обзорный курс. Там количество студентов в группах не ограничено.

На следующее утро Флорентина появилась в библиотеке Виденера в половине девятого — на целый час раньше, чем профессор начинал официальный приём у себя в кабинете. Она поднялась наверх, остановилась перед дверью с табличкой «профессор Ферпоцци» и смело постучала. Внутри раздался грохот.

— Кто бы там ни был — убирайтесь! Вы заставили меня разбить мой любимый чайник!

Флорентина подавила желание убежать, медленно повернула дверную ручку и заглянула в комнату. Вся она — от пола до потолка — была забита книгами и периодическими изданиями.

Посреди всего этого беспорядка стоял человек, которому можно было дать сорок лет, а можно — и семьдесят. На нём был пиджак из дорогого твида и серые фланелевые брюки, которые выглядели так, будто куплены в комиссионном магазине или достались по наследству от деда. В руке он держал ручку, которая секунду назад была прикреплена к чайнику, а у его ног валялись осколки фарфора и пакет с заваркой.

— Этот чайник служил мне тридцать лет. Я любил его, юная леди! Как вы возместите мне потерю?

— Ну, раз у нас нет под рукой Микеланджело, чтобы вырубить вам ещё один из мрамора, я пойду в универмаг и куплю новый.

Профессор невольно улыбнулся.

— Что вам нужно?

— Записаться на ваш курс.

— Мне по большей части не нужны женщины, — сказал Ферпоцци, не глядя на Флорентину. — И уж тем более такая, которая разбила мой чайник и оставила меня без завтрака. А фамилия у вас есть?

— Росновская.

Профессор внимательно посмотрел на неё, потом сел за стол и что-то записал в своём блокноте.

— Росновская, вам досталось тридцатое место.

— Но вы не спросили меня ни об оценках, ни о рекомендациях.

— Я прекрасно знаю ваши способности, — сказал он со значением. — К занятию на следующей неделе подготовьте, пожалуйста, доклад… — он задумался, — …об одном из ранних творений Борромини — церкви Сан-Карло-алле-Куатро-Фонтане. Всего хорошего.

Профессор ничего больше не добавил и вернулся к фарфоровым останкам на полу.

Флорентина вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Она медленно спустилась по мраморным ступеням, пытаясь собраться с мыслями. Почему он так быстро согласился включить её в группу? Откуда он знает о ней?

Всю следующую неделю Флорентина проводила долгие часы в музее Фогга, изучая научные журналы, делая слайды с репродукций планов Сан-Карло, которые вычертил Борромини, и даже ознакомилась с длинным списком расходов, чтобы узнать, в какую сумму обошлось строительство замечательного здания. Но, несмотря на занятость, она нашла время заглянуть в отдел фарфора одного из универмагов.

Написав доклад, Флорентина отрепетировала его и чувствовала себя уверенно, но это чувство испарилось, когда она вошла в зал, где начинался семинар профессора Ферпоцци.

— А-а, вот и наша домокрушительница! — сказал профессор, когда Флорентина села на единственное оставшееся место перед ним. — Предупреждаю тех, кто ещё не встречался с мисс Росновской: не приглашайте её домой на чай. — Он улыбнулся. — Мисс Росновская расскажет нам о церкви Святого Филиппа архитектора Борромини. — Сердце Флорентины ушло в пятки. — Нет-нет. Я ошибся. Если я правильно помню, речь пойдёт о церкви Святого Карла.

Флорентина сделала доклад на двадцать минут, показывая на проекторе слайды и отвечая на вопросы. Ферпоцци лишь иногда поправлял её.

Когда Флорентина наконец села на своё место, он задумчиво кивнул и произнёс:

— Вот замечательный рассказ о творении гения!

Флорентина впервые в тот день расслабилась, а Ферпоцци неожиданно поднялся со своего места.

— А теперь считаю своей неприятной обязанностью показать вам нечто диаметрально противоположное. Хочу, чтобы все вели записи и были готовы к дискуссии на следующем занятии.

Он повозился с проектором и вставил первый слайд. На экране возникло здание. Флорентина в растерянности уставилась на снимок чикагского «Барона» десятилетней давности. Отель возвышался над небольшими жилыми домами на Мичиган-авеню. В воздухе повисло напряжённое молчание, и один или два слушателя посмотрели, как она отреагирует.

— Варварство, правда? — Ферпоцци улыбнулся. — Я не имею в виду собственно сооружение, которое само по себе есть ничего не стоящий образец плутократического самолюбования, я говорю о воздействии этого здания на город вокруг него. Обратите внимание, как оно ломает линию симметрии, нарушает чувство сбалансированности. Это сделано для того, чтобы снять все сомнения в том, что оно сразу будет бросаться в глаза.