— Но ведь…
— Помимо этого, у меня муж, двое детей и компания с капиталом в пятьсот миллионов долларов.
— Ну и что ты будешь делать в течение следующих двадцати лет?
— Доведу капитал компании до миллиарда.
— Иными словами, станешь повторяться. Я согласен с твоими суждениями относительно Макговерна и Никсона: один слишком хорош, другой — слишком плох, — и не вижу на горизонте никого, кто мне бы понравился.
— И поэтому ты хочешь, чтобы я выставила свою кандидатуру на президентских выборах в семьдесят шестом?
— Нет, я хочу, чтобы на выборах в Конгресс ты стала кандидатом от девятого округа Иллинойса.
Флорентина уронила вилку.
— Если я точно помню, это означает восемнадцатичасовой рабочий день, оклад в сорок две тысячи пятьсот долларов в год и отказ от семейной жизни. Но хуже всего то, что мне надо будет поселиться в девятом округе Иллинойса.
— Ну, не всё так плохо. В девятом округе находится отель «Барон», а для тебя это станет просто ступенькой.
— Куда?
— В Сенат. А потом — и к президентскому креслу.
— Эдвард, у меня не две жизни, одну из которых я могу тратить на управление отелями, и ещё одну…
— Я всегда верил, что ты можешь сыграть важную роль в политике страны! Я считаю, что пришло время вернуть то, что ты взяла у других, и убеждён в этом ещё сильнее с того момента, как увидел, что ты не изменилась.
— Но я уже многие годы не занимаюсь политикой даже на самом низком уровне, не говоря уже о национальном.
— Флорентина, ты не хуже меня знаешь, что у большинства депутатов Конгресса нет ни твоего огромного опыта, ни твоего интеллекта. То же самое можно сказать и о многих президентах, — подумай об этом.
— Эдвард, ты мне польстил, но не убедил.
— Хорошо, тогда я просто скажу, что наша группа в Чикаго хочет, чтобы ты вернулась домой и выставила свою кандидатуру от девятого округа.
— Бывшее место Генри Осборна?
— Демократы отвоевали его назад в пятьдесят четвёртом, но у нас до сих пор нет достаточно большого перевеса, чтобы чувствовать себя уверенными перед очередным вызовом со стороны республиканцев.
— Ты спятил, Эдвард. Кому это нужно?
— Подозреваю, что тебе, Флорентина. Подари мне один день своей жизни, приезжай в Чикаго и поговори с людьми, которые выступают за тебя. Скажи своими словами, что́ ты думаешь о будущем этой страны. Ну, хотя бы ради меня…
— Хорошо, я подумаю и перезвоню тебе. Но предупреждаю: Ричард решит, что я сошла с ума.
* * *
Флорентина ошиблась. В тот вечер Ричард приехал домой поздно, — он вернулся из поездки в Бостон, — а за завтраком на следующее утро сообщил ей, что она разговаривала во сне.
— И что я сказала?
Ричард посмотрел на жену.
— А то, о чём я всегда догадывался.
— И что это было?
— «Я хочу выдвигаться».
Флорентина не ответила.
— Почему Эдвард так срочно захотел встретиться с тобой?
— Он предлагает мне вернуться в Чикаго и выдвинуть свою кандидатуру в Конгресс.
— Так вот зачем он приезжал! Что же, я думаю, тебе надо серьёзно отнестись к этому предложению. Ты ведь очень долго критически воспринимала тот факт, что умные женщины не идут в политику. Ты также всегда ясно выражалась о способностях женщин, ушедших в политику. Теперь ты можешь прекратить жаловаться и сделать нечто конкретное, а не просто прийти на избирательный участок.
— А что будет с группой «Барон»?
— Ну, выжили же как-то Рокфеллеры, — нет сомнения в том, что и Каины как-нибудь справятся. В конце концов, в группе сегодня двадцать семь тысяч человек. Подозреваю, что мы сможем найти десятерых, которые займут твоё место.
— Благодарю вас, мистер Каин. Но как мне жить в Иллинойсе, если ты будешь в Нью-Йорке?
— Это решается просто. Я буду прилетать в Чикаго на выходные. А по средам ты можешь прилетать вечером в Нью-Йорк. А когда тебя изберут, по средам в Вашингтон буду прилетать я.
— Ты говоришь так, будто уже какое-то время думал об этом, мистер Каин!
* * *
Флорентина вылетела в Чикаго через неделю, и в аэропорту О’Хара её встречал Эдвард.
Их отвезли в город, и Эдвард вкратце рассказал о людях, с которыми ей предстояло разговаривать.
— Все они — партийные функционеры, верные своему делу, они читали о тебе или видели тебя по телевизору.
— Сколько человек придут на встречу?
— Около шестидесяти. Семьдесят, если нам повезёт.
— И ты хочешь, чтобы я сказала им несколько слов о своём видении проблем страны?
— Да.
— И потом я смогу вернуться домой?
— Если захочешь.
Машина остановилась возле штаба Демократической партии графства Кук на Рэндольф-стрит, там Флорентину встретили и провели в главный зал. Она была ошеломлена, увидев, что зал до отказа забит людьми, причём некоторые стояли в проходе. Заметив её появление, присутствующие начали аплодировать.
— Ты же сказал, что будет совсем мало народу, Эдвард, — прошептала Флорентина.
— Я удивлён не меньше твоего. Я предполагал, что будет максимум семьдесят, а собралось больше трёхсот человек.
Флорентину представили членам комитета по выдвижению кандидатур, а затем провели на сцену. Она села рядом с Эдвардом и увидела перед собой людей, в глазах которых светилась надежда, людей, которые не знали роскоши, сопровождавшей её ежедневно. Как этот зал контрастировал с её собственным залом заседаний совета директоров, где сидели мужчины в костюмах от «Брукс бразерс», заказывающие мартини перед обедом. Впервые в жизни она была смущена своим богатством и надеялась, что оно не бросается в глаза.
Эдвард поднялся с места и вышел на середину сцены.
— Дамы и господа, мне выпала честь представить вам сегодня женщину, которая завоевала уважение и восхищение американского народа. Она создала одну из крупнейших финансовых империй мира, и я полагаю, что и в области политики она добьётся не меньшего успеха. Надеюсь, что сегодня вечером в этом зале начнётся её политическая карьера. Дамы и господа, Флорентина Каин!
Взволнованная Флорентина поднялась со стула. Она уже начинала жалеть, что не уделила подготовке своей речи больше времени.
— Мистер Винчестер, спасибо вам за тёплые слова! Я так рада вернуться в Чикаго, мой родной город, и благодарю всех, кто пришёл встретиться со мной в этот холодный, дождливый вечер! — начала свою речь Флорентина. — Как и вас, меня огорчают сегодняшние политические лидеры. Я верю в сильную Америку и, если мне суждено выйти на политическую арену, буду следовать девизу, высказанному Франклином Рузвельтом тридцать лет назад: «Нет более великого призвания, чем служение обществу». Мой отец приехал в Чикаго как иммигрант из Польши, и только в Америке он смог добиться успеха. Каждый из нас играет свою роль в судьбе нашей любимой страны, и я всегда буду признательна вам за то, что вы поддержали выдвижение моей кандидатуры. У меня нет заранее подготовленной речи, поскольку я предпочитаю отвечать на вопросы, которые вы захотите мне задать.