— Что случилось, мисс Тредголд? — спросил Авель, стараясь не показаться встревоженным: слишком уж резко был нарушен привычный распорядок дней. Мисс Тредголд рассказала ему о происшествии в школе.
По мере изложения лицо Авеля краснело всё сильнее, а под конец стало и вовсе пунцовым.
— Это недопустимо! — были его первые слова. — Флорентину надо немедленно забирать. Я завтра лично наведаюсь к директору — мисс Аллен — и выскажу всё, что думаю и о ней, и о её школе. Полагаю, вы одобрите такое моё решение, мисс Тредголд.
— Нет, не одобрю! — решительно ответила она.
— Прошу прощения? — Авель не поверил своим ушам.
— Я считаю, что на вас лежит такая же вина, как и на родителях Эдварда Винчестера.
— На мне? Почему?
— Вы давно уже должны были объяснить дочери, что значит быть поляком и как решать проблемы, с этим связанные. Вам следовало рассказать о глубоких американских предубеждениях против поляков, которые, на мой взгляд, столь же непозволительны, что и предубеждения англичан против ирландцев. От них всего несколько шагов до варварского отношения нацистов к евреям.
Авель продолжал молчать. Как же давно никто не говорил ему, что он в чём-либо неправ!
— Что-нибудь ещё? — спросил он, когда пришёл в себя.
— Да, мистер Росновский. Если вы заберёте Флорентину из школы, я немедленно уволюсь. Коль скоро при первом же столкновении ребёнка с трудностями вы пытаетесь от них убежать, — как я могу надеяться, что научу Флорентину справляться с жизненными перипетиями? Моя страна оказалась втянутой в войну из-за того, что мы хотели верить: Гитлер — благоразумный человек, может быть, немного заблуждающийся. Вы же не ждёте от меня такой же лакировки жизненных обстоятельств перед Флорентиной? Расставание с ней будет для меня большим ударом, потому что я люблю её сильнее, чем любила бы родную дочь, но я не могу скрывать от неё реальное устройство мира просто потому, что у вас достаточно денег, чтобы замалчивать неудобную правду ещё несколько лет. Извините меня, мистер Росновский, за мою откровенность, я, может быть, зашла слишком далеко, но я не могу осуждать предубеждения других людей, пока вы в плену у собственных.
— Вам надо работать послом, а не гувернанткой, мисс Тредголд. Конечно, вы правы. Что вы мне посоветуете?
— А что если в течение следующего месяца Флорентина будет каждое утро просыпаться на полчаса пораньше и изучать историю Польши? Она должна знать, почему поляки — великая нация и почему они бросили вызов военной мощи Германии, хотя в одиночку никак не могли рассчитывать на победу. Вооружённая таким знанием, Флорентина сможет давать отпор тем, кто подвергает сомнению её происхождение.
Авель посмотрел мисс Тредголд прямо в глаза.
— Теперь я понимаю, почему Бернард Шоу сказал, что нужно поговорить с английской гувернанткой, чтобы понять, почему Англия — великая держава.
Они оба рассмеялись.
— Удивляюсь, почему вы не добились в жизни большего? — спросил Авель и тут же понял, что его слова могут звучать оскорбительно.
Если даже и так, мисс Тредголд не показала и виду, что обиделась.
— У моего отца было шесть дочерей. Ему хотелось сына, но не случилось.
— А что с остальными пятью?
— Они все замужем, — сказал она без малейшего оттенка грусти.
— А вы?
— Он сказал мне однажды, что я рождена для того, чтобы учить, и что у Бога для каждого из нас есть свой план, поэтому мне предстоит учить тех, у кого будет лучшая судьба.
— Будем на это надеяться, мисс Тредголд! — Авель назвал бы гувернантку по имени, но не знал его. Он знал только, что сама она подписывается «У.Тредголд». Он улыбнулся ей.
— Выпьете со мной, мисс Тредголд?
— Спасибо, мистер Росновский. Немного хереса было бы кстати.
Авель налил ей сухого хереса, а себе — виски.
— Ну и насколько плох наш Рузвельт?
— Боюсь, что он запятнан на всю жизнь, хотя теперь Флорентина будет любить его ещё больше. В дальнейшем пусть он остаётся дома и покидает его только со мной.
— Вы начинаете говорить как Элеонора [4] о президенте.
Мисс Тредголд засмеялась и отхлебнула хереса.
— И ещё касательно Флорентины… С вашего разрешения, я бы начала осуществлять задуманное при первой же возможности.
— Конечно, — согласился Авель. — Но что касается утренних занятий… У меня не получится вести их весь месяц без перерыва. — Мисс Тредголд хотела что-то возразить, но Авель перебил её: — Есть встречи, которые я не могу отменить вот так, сразу. Уверен, что вы меня поймёте.
— Поступайте так, как сочтёте нужным, мистер Росновский. Если вы считаете, что есть вещи поважнее, чем будущее вашей дочери, — я уверена, что она вас поймёт.
Авель был разбит наголову. Он отменил все встречи за пределами Чикаго и целый месяц вставал на полчаса раньше. Даже Софья одобрила идею мисс Тредголд.
В первый день Авель поведал дочери, как он родился в польском лесу и был принят в семью охотника и как позднее подружился с бароном, который забрал его в свой замок в Слониме.
В последующие дни Авель рассказал дочери, как его сестра Флорентина, в честь которой она названа, поселилась с ним в замке, о её гибели и о том, как он узнал, что барон был его отцом.
— А я знаю, как ты это узнал! — воскликнула Флорентина.
— И как же?
— А у него был только один сосок. Именно так! Я видела тебя в ванной, — у тебя тоже один сосок, значит, ты — его сын. А у всех мальчиков — по два. — Авель и мисс Тредголд с удивлением уставились на девочку, а та продолжила: — Но я же твоя дочь, почему у меня — два?
— Потому что это передаётся от отца к сыну и почти не наблюдается у девочек.
— Но так нечестно. Я тоже хочу один.
Авель засмеялся.
— Что же, может быть, когда у тебя появится сын, у него будет только один сосок.
— Наступило время заплести волосы и приготовиться к школе, — вмешалась мисс Тредголд.
— Но рассказ становится всё интереснее.
— Делай, что тебе говорят, дитя моё…
В следующие дни Авель рассказал о том, какой тяжёлой была жизнь в русском лагере, и почему он охромел. Далее он поведал дочери то, что сам узнал от барона в подвале двадцать лет тому назад: о легендарном польском герое Тадеуше Костюшко и других выдающихся поляках вплоть до сегодняшнего дня, а мисс Тредголд показывала на карте, которую повесила на стене спальни Флорентины, упоминаемые Авелем места.
И наконец, Авель рассказал дочери, как он получил браслет, который носил на запястье.