– Северяне! – напомнил Тилод.
– В тот день они уехали, мой господин! Жаль! Они очень сильны и очень отважны! – Парнишка говорил очень быстро, словно боялся, что его перебьют.– А светлорожденный так богат, что за перстень, который он мне подарил, можно было бы купить небольшое судно! Только я не стану продавать этот перстень!
– А ты ничего не слышал о том, куда увезли Сантана? – спросил Тилод.
– Я – нет! Но узнала Мара, его подруга! И сказала женщине, что была с северянами! Только ей! А та женщина отправила Мару на Белый материк, потому что здесь ее оставить было нельзя! Она уже раз попала в лапы Имха, наместникова палача! Тогда третий из северян вызволил ее. Третий, тот, которого я не видел! И Мару я тоже не видел с тех пор. Это Хихарра, кормчий, рассказал все моему отцу. А отец – братьям и мне!
– Хихарра? А куда он увез этих северян, твой отец не сказал?
– Выходит, я зря рассказываю тебе, господин? – удивился юноша.– Тебе уже все известно?
– Далеко не все! Продолжай, мой мальчик!
– Хихарра оставил их у ворот соххоггойского Владения! Они сами так попросили!
Тилод кивнул. Нити понемногу сплетались в ткань.
– Что ты еще знаешь?
– Это почти все, господин! Если я забыл что-то, так не слишком важное!
– Я благодарен, ученик! – очень серьезно произнес Тилод.– Ты останешься с нами поужинать?
– Если можно…
– Конечно! Побудь немного один! Я пошлю слугу в харчевню!
– Я мог бы…
– Не надо! – Тилод похлопал юношу по плечу и вышел в сад.
Эйрис раскачивалась на качелях, привязанных толстой горизонтальной ветви старого боука. Увидев Тилода, она спрыгнула на траву и подошла к зодчему.
Тот вкратце передал услышанное от Соана.
– Думаю,– заключил он,– слова о соххоггое могут оказаться правдой! И это очень плохо!
– Он жив! – уверила его Эйрис.– И ему не так уж тяжело! Остальное мы узнаем у Наместника, так?
– Попытаемся! – куда менее уверенно, чем утром, сказал зодчий.
«Воину не следует иметь любимое оружие. Привязанность к одному – ошибочна. И стоит жизни».
Мангхэл Сёрк. Правило восемнадцатое
Фаранг. Весна тысяча двенадцатого года по исчислению Империи.
Тилод ждал, что на вечернем приеме у Наместника будет множество гостей.
Не было никого.
Безмолвные слуги со светильниками проводили зодчего и его подругу через темные анфилады залов в небольшую пиршественную на втором этаже дворца. Там встретил их скромно одетый человек с коротким мечом на поясе. Тилод, у которого, как и прежде, отобрали оружие при входе во дворец, понял, что перед ним – не гость.
Человек поклонился и предложил им занять места за небольшим, под стать самой пиршественной, столом.
– Наместник скоро будет! – любезным голосом сообщил человек с мечом.– Прошу вас, пейте и ешьте без стеснения! – и, еще раз поклонившись, вышел.
Молчаливые слуги, двигавшиеся бесшумно и грациозно, поставили блюда с яствами и наполнили бокалы подобающим первой перемене вином.
Но ни Тилод, ни Эйрис к еде не притронулись. Из вежливости и из осторожности одновременно. Небольшие дозы ядов не могли причинить им вреда. Но только – небольшие.
Вскоре раздался цокот собачьих когтей, возвестивший приход Наместника Алана.
Растянув рот в любезнейшей из улыбок, хозяин сделал рукой знак: «Не вставать!» – и сам опустился в кресло напротив Эйрис.
Слуга тотчас поставил перед ним еду, а другой слуга полил ее горячим, пряно пахнущим соусом.
– Прошу отведать! – добродушно предложил Наместник и без лишних слов набросился на свою порцию.
Тилод подхватил вилкой ломтик нежного мяса, окунул его во фруктовое желе. Положив на язык, подержал некоторое время во рту, наслаждаясь вкусом и заодно проверяя, нет ли в пище нежелательной начинки. Похоже – нет. Но полной уверенности у него быть не могло: чиновники Конга, перенявшие у соххоггоев некоторые из их «искусств», весьма наловчились в отравительстве. Даже не опасное для жизни снотворное, действующее через час после приема пищи, после дополнения, примешанного, скажем, к вину, могло оказать гостям скверную услугу…
Тилод попробовал и вино. Это оказалось очень старое орэлейское, красное, удивительного букета. Зодчий покачал согретый в руке конический бокал из розового хрусталя и улыбнулся Наместнику, дав понять, что оценил и вкус хозяина, и его щедрость. Наместник улыбнулся в ответ и точно таким же движением покачав собственный бокал, пригубил драгоценное вино.
«Безопасно!» – знаком показал Тилод своей спутнице. Нужно быть варваром-омбамту, чтобы подмешать что-либо в т а к о е вино. Не говоря уж о том, что любая добавка, самая ничтожная, тотчас разрушит музыкальное единство вкуса и аромата. Зодчий Тилод не спеша пил орэлейское, каждый глоток которого был дороже, чем земля и имущество его покойных родителей, и пытался угадать, замешан Наместник в похищении или нет?
Ужин, как принято в Конге, протекал в молчании. В соседнем зале негромко играл оркестр.
Наместник отодвинул от себя третье блюдо и, откинувшись на спинку обитого зеленым шелком кресла, показал слугам: десерт!
Со стола было мгновенно убрано все, вплоть до скатерти, а стол с молниеносной быстротой сервировали вновь.
Слуга с поклоном продемонстрировал сначала Тилоду, потом Эйрис покрытый пылью и паутиной кувшин. Зодчий взглянул на печать: тоже орэлейское, но на пятьдесят лет старше. Кроме года сбора, на печати значилось время, когда был отжат сок, имя давно умершего винодела и родословная винограда. Крохотные буковки с каллиграфическим мастерством вырезаны на черной поверхности отвердевшей смолы.
– Не желают ли гости певца? – спросил Наместник.
– Милость почтенного Алана безгранична! – отказался Тилод.
Но Эйрис, улыбнувшись, сказала:
– Пожалуй! Я не знакома с песнями Фаранга!
И, будто кто-то уже отдал распоряжение, музыканты гурьбой вошли в трапезную, а следом появился певец, стройный, немолодой уже человек в серебристо-сером одеянии. На лбу его синей краской был нарисован знак профессии.
Откинув назад длинные, иссиня-черные волосы, он взял несколько нот и вопросительно взглянул на Наместника.
Тот еле заметно кивнул.
Певец сделал знак музыкантам, и тут нечто в лице Эйрис заставило певца переменить выбранную песню. Он быстро наклонился к музыкантам и что-то прошептал. Тилод был удивлен: этого певца он никогда прежде не видел. А Наместник ничего не заметил: прикрыв глаза и расслабившись, он постукивал ладонью в такт рокоту маленького барабана.