Вероятно, в России эти сдвиги меньше, чем на Западе. Давно ли у нас вообще появились компьютеры и многим ли детям они доступны? При опросе учащихся начальной школы (119 девочек и 115 мальчиков) о любимых игрушках и играх (Попова, 2000 г.) наибольшие гендерные различия обнаружились в степени приобщенности детей к техническим видам игр, включая компьютерные. В качестве любимой игрушки компьютер упомянули 31 % мальчиков и лишь 6,5 % девочек-первоклассниц. В четвертом классе в перечне особо понравившихся подарков на день рождения у девочек появляется косметика, украшения, энциклопедии для девочек, а у мальчиков преобладают слайзеры, ролики, джойстики, компьютерные игры, игрушки с пультом управления, футболки с символами любимых команд. В младшем школьном возрасте по приобщенности к компьютерам российские мальчики опережают девочек примерно на 1,5 года. В дальнейшем это обеспечивает им преимущества в мире высоких технологий и закладывает базу для овладения высокостатусными профессиями. За разным доступом к компьютерам часто скрывается социально-экономическое неравенство (Собкин, Хлебникова, 2000).
Тем не менее гендерная разница уменьшается. На Западе многие девочки уже не только догнали, но и обошли мальчиков по освоению компьютеров (Whitley, 1997). Поданным исследования Tesco Computers, неуверенно себя чувствуют рядом с компьютерами 6 % девочек и 10 % мальчиков. К семи годам 73 % девочек уже могут использовать поисковики, а 62 % – редактировать документы (ВВС News, 29. 02. 2008). Так же будет и в России. Так что, плакать по этому поводу?
Подведем итоги.
1. Поскольку психологические тесты и школьные отметки заданы и строго контролируются взрослыми, их анализ необходимо дополнить изучением гендерных различий детских игр и игрушек, в выборе которых дети значительно свободнее, а психолого-педагогические данные корректируются историко-этнографическими и этологическими.
2. В сфере детских игр и игрушек определенно существуют гендерные инварианты, которые воспроизводятся из поколения в поколение, кажутся стабильными, кросскультурными и даже межвидовыми, но они, тем не менее, видоизменяются вместе с обществом и культурой.
3. Игровые предпочтения мальчиков и девочек – не столько продукт социализационных стратегий и сознательных усилий взрослых, сколько результат относительно самостоятельного детского выбора.
4. Этот выбор не столько индивидуальный, сколько групповой, решающую роль в нем играют гендерные стереотипы детской культуры. Навязать детям то, чего они не хотят, взрослые не могут.
5. Дети спонтанно, но вполне эффективно корректируют педагогические усилия взрослых, не учитывающих социальные и психологические реалии. С одной стороны, дети блокируют попытки радикальных воспитателей уничтожить гендерные различия, дав мальчикам и девочкам одинаковые игры и игрушки. С другой стороны, современная детская культура, которая по примеру взрослого общества существенно ослабляет гендерную поляризацию, блокирует усилия традиционалистов, мечтающих о возврате к «прежнему», «настоящему» детству.
6. Если бы взрослые педагоги и политики были чуточку поумнее и обладали лучшей антропологической и психологической культурой, то вместо шумных идеологических кампаний по поводу «хороших» и «плохих» игрушек они бы присмотрелись и прислушались к реальным, а не воображаемым детям.
7. Для понимания долгосрочных тенденций в этой сфере жизни необходимы систематические профессиональные лонгитюдные, когортные и кросскультурные исследования детской игровой культуры.
В заключение – несколько личных впечатлений. Май 2008 г. я провел в Вашингтоне и посвятил много времени посещению музеев, причем смотрел не только на экспонаты, но и на публику. Национальная художественная галерея и Музей авиации и космонавтики, который считается самым посещаемым музеем в мире, – два разных гендерных мира. В Национальной галерее много детей и подростков, они приходят туда либо с родителями, либо со школьными экскурсиями, с учителями. Особой разницы в поведении мальчиков и девочек не заметно, все чинно и благородно. Самое приятное зрелище – мальчики, пришедшие с отцами. Если у отца интеллигентное лицо, то и у сына глаза осмысленные. Но многим мальчикам тут откровенно скучно. То ли они до классической живописи еще не дозрели, то ли она им вообще не понадобится. Девочки отсутствие интереса хотя бы маскируют, а мальчики нет.
В Музее авиации и космонавтики ты сразу погружаешься в мир мальчишества. Сюда тоже приходят и группами, и семьями. Среди посетителей много женщин и девочек, в экспозиции они тоже представлены, есть даже отдельная выставка, посвященная американским женщинам – военным пилотам. Но тон в музее явно задают мальчики. Они бегают, шумят, живо обсуждают увиденное, упражняются на всевозможных тренажерах, скучающих лиц нет. Если подросток пришел с девушкой, он обязательно ей что-то объясняет, и она признает (или делает вид, что признает) его компетентность.
Можно ли изменить эти пристрастия и сделать так, чтобы мальчики и девочки одинаково интересовались техникой и классической живописью? Думаю, что нет, да и зачем? Есть мальчики и девочки, которым одинаково близко и то и другое. Другие счастливо живут в соответствии с традиционными гендерно-возрастными стереотипами. Третьи этим стереотипам не соответствуют и пытаются жить вопреки им. Индивидуальные способности, интересы, занятия и игры могут выстраиваться по гендерному шаблону, но это не обязательно. Библейская формула «Всякое дыхание да славит Господа!» единообразия не предполагает.
Если мальчикам не позволяют плакать слезами, некоторые из них будут плакать пулями.
Уильям Поллак
Чем отличаются эмоциональные реакции, степень осознания и вербализации эмоциональных состояний, эмоциональный словарь и характер эмоционального контроля мальчиков и девочек? Различие эмоциональных реакций мальчиков и девочек видно невооруженным глазом: мальчишки кричат, спорят, толкаются. Но за этим стоит сложная проблема. Недаром мужчинам (мальчикам) приписывают две противоположные особенности: с одной стороны, эмоциональную несдержанность и импульсивность, а с другой – жесткий самоконтроль вплоть до неспособности адекватно выражать свои чувства.
Наличие гендерных различий как на психофизиологическом уровне (непосредственная эмоциональная реактивность), так и на уровне эмоциональной культуры (нормативные предписания, регулирующие формы проявления тех или иных эмоций) доказано. Однако интерпретация этих данных противоречива.
Судя по словесным самоотчетам, в стрессовых ситуациях женщины во всех возрастах значительно чаще мужчин испытывают тревогу и страх. Однако объективное, с помощью кожно-гальванической реакции, измерение эмоциональных реакций показывает, что гендерные различия невелики. Сопоставляя эти факты с тем, что мужская роль запрещает мальчику испытывать страх, ученые предполагают, что мальчики просто подавляют или утаивают часть своих, не соответствующих канону маскулинности, чувств и переживаний, о которых женщины говорят открыто. Недаром у мужчин по этим вопросам более высокие показатели по контрольным шкалам «лжи» и «психологической защиты». В отличие от психофизиологов, которые говорят просто о «пониженной эмоциональности» мужчин, социальные психологи подчеркивают роль социального контекста: мужчины столь же эмоциональны, как женщины, но их эмоции возникают в несколько ином контексте и имеют другие формы выражения (Larson, Pleck, 1999).