Вчера на этом совете Олег оставался спокойным, он мемографировал, пользуясь привилегией гостя тихо сидеть в углу, а сегодня рассвирепел от этих ухмылок. Неожиданно для него самого в руке вдруг оказался боевой топор, а в следующее мгновение ларь от иконы, только что стоявший на большой колоде, вдруг отлетел в сторону, а колода разлетелась на две части. Никто не успел заметить, как это случилось – все увидели только топор, по рукоять ушедший в землю. Все шарахнулись в стороны, а Олег взлетел на спину Сполоха и погнался за князем.
Чудесный конь выбрал его. Именно выбрал. После стычки у деревни делили лошадей, конь подошел к Олегу и ткнулся мордой в грудь: я с тобой, мол, буду.
Князя нагнали – не прошло и пяти минут, но тот свернул с дороги, уходящей к Владимиру, на небольшую тропку, что вела на возвышающийся над рекой косогор. «Не дай бог, прыгнет», – уколола Олега мысль, но, как ни просил Сполоха, на подъеме конь не мог соревноваться с шустрой лошадкой князя.
Конечно, Олег знал, что у Андрея Ярославича другая судьба, что ему не суждено умереть в минуту душевной слабости, сорвавшись с косогора над Колокшей, но в экспедициях сиюминутные ощущения часто доминировали над знаниями. «Ты представляешь, – говорил он Андрею каждый раз после возвращения, – мне опять казалось, что все может пойти по-другому».
Мысли броситься вниз, судя по всему, у князя не было. Оказавшись на верхотуре, Олег видел, что князь, спешившись, смотрит на лежащую внизу лесистую заречную долину, резко жестикулирует и что-то выкрикивает. Из-за ветра, сильного на высоте, невозможно было разобрать, к кому князь обращается и о чем говорит, и расслышал его Олег, только когда подошел вплотную.
– Что это, господи? Что это? – говорил князь. – Покуда нам между собою ссориться и наводить друг на друга татар, лучше мне бежать в чужую землю! Лучше, чем дружиться с татарами и служить им. Господи! Что это, господи?
Это подобие мантры прозвучало раз пять, пока Олег не решился ее прервать.
– В чужую землю, княже, не грех удалиться. Беды здесь нет, не один владетель так поступил. Но горько бывает, если такой владетель поймет, что не все для своей земли перед этим сделал.
Князь взглянул на него молча, как бы не узнавая. Постоял, ковыряя носком сапога землю:
– Поучать, пример не показывая, – невелико мудрство. А ты, боярин Олег Владимирович, с нами ли? – спросил колючим тоном.
К счастью, уместный ответ был и правильным, и правдивым. А если бы нет?
– С тобой, князь. Жалко только, что… – Олег повернулся в сторону хорошо видного отсюда холма за рекой, где должны были ждать его Феликс и Шурик, и зашевелил губами.
– Молишься? – спросил Андрей Ярославич и усмехнулся: – А сказать что хотел? Жалко, что воинов мало? Ничего! Немец твой – добрый воин. Один десятка стоит.
Князь отступил от обрыва, вынул из-за пояса рог и резко протрубил. Сразу откликнулись где-то рядом, и на косогор вылетели Ярослав Ярославич, Пимша и еще несколько дружинников. Тверской князь выглядел обеспокоенным, настороженно поглядывал на Олега и резко, без предисловий выкрикнул:
– Не собираешься ли, брате, на поклон в царскую псарню?
Глаза князя Андрея на секунду налились гневом, но ответил он совершенно спокойно:
– Нет, брате, другая дума была, но и ту отринул. Поднимаем войско.
И велел Пимше трубить конец привала.
В этот момент на другом берегу Колокши Феликс опустил подзорную трубу.
– Давай, Саша, собираться. Поедем к Переславлю. Олег говорит, что у него все в порядке. Он остается с князем, а нам с тобой со стороны за нашими сокровищами следить.
– Говорит? – непонимающе переспросил Шурик.
– Ну, не глупи, – Феликс уже бежал к лошадям. – По губам я прочитал.
Солнечный, но не очень жаркий полдень. Небольшая река Трубеж. Поле между ней и лесом. И лес – плотный строй сосен, похожий на миллионное войско сказочных витязей. Все равны, как на подбор. Стройные, крепкие, спокойные. Меж ними березки-оруженосцы. Молоденькие еще совсем, бестрепетные. А перед этим строем – еще одна сосна, выросшая без помех. Она раза в два толще, выше, ветвистее; кора, как латы, – богатырь-поединщик, уставший ждать равного себе.
Река от Феликса и Шурика справа – на востоке, опушка бора – слева, поле тянулось на север, где в Трубеж вливался ручей под названием Мурмаш, и дальше – до валов и стен Переславля-Залесского. Они сидели на мощной осине, одной из десятка выросших на берегу Трубежа, где река готовилась выбраться из леса, ограничивающего поле с юга.
Осины по размерам своим не уступали сосне-богатырю, на треть своей высоты возвышались над кронами остальных деревьев, поэтому видно отсюда все было очень хорошо. В подзорную трубу можно было разглядеть немногочисленных воинов на городских башнях, и русское войско на поле, вернее его пешая часть, было как на ладони. Оно потихоньку выстраивалось, стараясь упереться в овраг правым, южным флангом, а левый, северный, укрепляло засекой.
Феликс и Шурик не отрывались от подзорных труб и в два голоса бубнили себе под нос, мемографируя. Феликс проговаривал фразу, потом заставлял Шурика ее повторять, обращая особое внимание на подробности, которые лишними не бывают.
…12 июня 1252 года. 12.16. Диспозиция войска великого князя Владимирского Андрея Ярославича. Пешие полки располагаются в пятистах метрах от левого берега реки Трубеж, на поле к югу от Переславля, между двумя лесными массивами. С севера на юг расстановка следующая… В засеке с опорными пунктами, похожими на невысокие крепостные башни, пехота. Около четырех сотен, стягов нет, определить происхождение невозможно. Кажется, в основном лучники.
Засека вплотную примыкает к валу у Никольской башни, у юго-восточного угла городских укреплений, и тянется примерно на полтора километра. Затем – свободное пространство, потом пеший переславский городовой полк. Около тысячи человек. Потом – новый свободный интервал. Еще южнее стоит владимирский городовой полк численностью до трех тысяч пеших ратников. Строй растянут, боевая линия – почти триста метров. Между последними воинами на правом фланге и оврагом на южном краю поля, на самой опушке, еще около двухсот метров открытого поля…
– А хорошее, кстати, построение, – почесал бороду Феликс. – У монголов совсем нет пространства для фланговых атак легкой конницей. И перед фронтом не развернешься. Если тут рогом упереться, то вполне отбиться можно. Я вот только одного понять не могу… А где же крестоносцы?
Шурик, услышав это, пошатнулся на своем суку и обалдело посмотрел на напарника.
– Какие крестоносцы?!!
Выяснилось, что Феликс где-то читал, будто войско Андрея Ярославича, великого князя Владимирского было крестоносным, и Папа Римский Иннокентий IV [67] прислал для него специальную хоругвь. И даже припомнил такую фразу из этого текста: «Брат князя Андрея, Александр Невский, оставив вместо себя в Новгороде сына Дмитрия [68] , поехал в Орду к Батыю. И не один, а с митрополитом Кириллом [69] . Батый дал Невскому Алексу [70] и Неврюя, и смешанная рать двинулась на крестоносцев Андрея Ярославича. В июне 1252 года войска братьев, над одним из которых реяло православное знамя, а над другим – папская хоругвь, сошлись…»