Ванда рассмеялась:
– Именно то, на что мы надеялись. Утром он повезет меня на прогулку в лес. С вашего разрешения, разумеется.
– Сомневаюсь, чтобы он ожидал возражений с моей стороны. Совершенно очевидно, что я снискал репутацию… мм… обходительного господина. – Вольстрап нахмурил брови. – Но вы, неужели вы совсем не боитесь? Прошу, будьте осмотрительны. Ситуация может выйти из-под контроля в любое мгновение.
– Нет. Я абсолютно спокойна и боюсь только того, что ничего не произойдет.
Ей показалось, что Вольстрап покраснел, но свет был слишком тусклым, чтобы рассмотреть.
«Должно быть, считает меня совсем бесстыжей девкой. Бедняга! Не исключено, что ему на самом деле совсем не так легко, как он старается делать вид, когда я рядом в постели, но он не смеет ко мне прикоснуться. Ну ничего, завтра так или иначе мы должны завершить дело», – думала Ванда.
По коже у нее пробежал холодок. Она вызвала Эверарда. Говорили быстро и конкретно.
Странно, но она мгновенно заснула. Сон был неглубоким, оживленным видениями, но на рассвете Ванда проснулась бодрой.
– Я готова к большой охоте! – воскликнула она.
– Простите? – переспросил Вольстрап.
– Так, ерунда. Пожелайте мне удачи.
Когда Ванда была уже на пороге, душевный порыв вернул ее назад. Она склонилась над Вольстрапом и легким поцелуем коснулась его губ:
– Будьте осторожны, дружище!
Лоренцо ждал на первом этаже за столом, на котором был накрыт обычный скромный завтрак.
– Как следует подкрепимся в полдень, – пообещал он.
В его голосе звучала радость. Каждое движение было исполнено итальянской живости и грации.
– Какая жалость, что только мои глаза наслаждаются дарованным вами праздником красоты, но я в упоении от него.
– Прошу вас, синьор, вы становитесь дерзким.
«Говорила бы средневековая фламандка в стиле викторианских романов? Ничего, ему, похоже, нет дела до моих слов».
– Дерзок, но прав, моя госпожа.
Ванда старательно подготовилась к прогулке: затянула корсаж – даже туже, чем следовало, отчего ей было не совсем удобно, – и тщательно подобрала одежду по цвету. Голубой цвет шел ей больше всего. Впрочем, Лоренцо выглядел еще живописнее: красная короткая накидка поверх прихотливо расшитого золотисто-зеленого длинного камзола, меч на поясе из тисненой кожи с бронзовой пряжкой, желтовато-коричневые (под цвет глаз) узкие штаны, покрой которых подчеркивал линии бедер и икр, красные башмаки с загнутыми вверх носами. Короче, они друг друга стоили.
Внезапно ее кольнула жалость.
«Бедная Илария! Тихая, застенчивая домоседка, предназначенная судьбой для обета верности, материнства, дома, – и вдруг появляюсь я и околдовываю ее суженого…
Но здесь нет ничего удивительного для нравов этих времен, и, может быть, я обманываюсь, но мне показалось, что Бартоломео относится к ней как к личности – до определенной степени, конечно. И что бы ни случилось, это, по крайней мере, не убийство».
Лошади стояли наготове на улице. Лоренцо не совсем точно выразил свою мысль, когда сказал, что обед будет на двоих. Даже здесь это могло вызвать скандал. Двое слуг, муж и жена, сопровождали их в прогулке с корзинами снеди. В течение дня Ванде необходимо будет остаться наедине с рыцарем. Если он не сделает первого шага, придется самой проявить инициативу. Она пока не знала, каким образом. Ванда, предпочитая откровенность в отношениях с людьми, никогда не прибегала к уловкам женской соблазнительности. Она полагала, что и сейчас, с Лоренцо, это искусство ей не потребуется.
Однако, взобравшись на лошадь и устраиваясь в дамском седле, лишенном всяких излишеств, она все же решила показать Лоренцо стройную ножку, обтянутую чулком.
Копыта застучали по мостовой. Городские ворота остались позади вместе с запахами города, и Ванда перевела дух. С востока струился солнечный свет. Земля у подножия холмов то убегала вверх, то проваливалась в овраги, играя пятнами тени и света, то раскидывалась долинами, покрытыми лоскутным одеялом из полей, садов и виноградников, сшитых серебряными нитями ручейков. Селения лепились к земле белыми гнездами. Вдалеке Ванда увидела два замка. Вокруг ферм простирались дикие пастбища коричневого цвета с вкраплениями лесов, зеленой листвы которых коснулось первое дыхание осени. Высоко в небе на все голоса кричали птицы. В воздухе ощущалась прохлада, но он быстро прогревался и был восхитительно свеж.
– Какая красота! – воскликнула Ванда. – У нас нет ничего подобного на плоских равнинах Фландрии.
«Зато есть в родной Калифорнии».
– Я покажу вам горную долину, где поет водопад и маленькие рыбки играют в его струях, как падающие звездочки, – отозвался Лоренцо. – Деревья там напоминают столбы и арки – так и кажется, что из-под их сени покажутся лесные нимфы. Как знать? Вдруг они и правда прячутся там?
Ванда вспомнила замечание Эверарда о том, что люди в мрачные времена не чувствовали привязанности к природе. Только в позднее Средневековье природа была приручена человеком в той степени, чтобы доставлять ему радость. Может, Лоренцо немного опережал свое время?..
Эверард… Ванда подавила в себе чувство вины. И заодно постаралась избавиться от сковывавшего ее напряжения.
«Действуй в стиле дзен. Наслаждайся окружающим, пока возможно. А задание, которое предстоит выполнить, пусть лишь обострит ощущения. В конце концов, такое приключение!»
Лоренцо пришпорил коня и помчался галопом. Ванда последовала за ним. Она была хорошей наездницей. Но вскоре им пришлось сбавить скорость и дождаться трясущихся на своих кобылах слуг. Переглянувшись, Ванда и Лоренцо рассмеялись.
Время текло вдоль извилистых тропинок в ритме мышц и глубокого дыхания, заполненное скрипом и позвякиванием сбруи, острыми запахами кожи, пота и леса, потрясающими видами то укромных зеленых уголков, то необъятных просторов, короткими репликами и обрывками песен Лоренцо… «Наше ложе – радость и трава. О, трели соловья!»
Прошло два часа, прежде чем Лоренцо остановил коня. Лесная тропинка, по которой они ехали, вела к лугу, где журчал ручей.
– Здесь мы и устроим трапезу, – сказал он.
У Ванды учащенно забилось сердце.
– Не рано ли?
– Я не собирался утомлять вас тряской в седле. Напротив, я рад подарить вам теплые воспоминания о моей стране, чтобы вы увезли их домой.
Ванда заставила себя изобразить трепет ресниц.
– Как пожелает любезный хозяин. Вы никогда не ошибались в выборе, синьор.
– Лишь потому, что ваше общество вдохновляет меня.
Соскочив на землю, Лоренцо протянул ей руку и помог спешиться, затем долго не выпускал ее пальцы из своих рук.
– Марио, Бьянка! – приказал он. – Приготовьте все, но можете не торопиться. Прежде я хочу показать гостье грот Аполлона. Возможно, ей захочется побыть там некоторое время.