Эверард откинулся на спинку кресла:
– Будь… я… проклят!
Суховатая усмешка едва коснулась губ Шалтена.
– А теперь, – сказал он, – мы должны завершить наш розыгрыш. Как говорят в вашей родной эпохе, произвести подчистку. Вам, учитывая ваше положение, необходимо знать правду. И если бы вы узнали все позже, это могло бы быть опасно. Причинно-следственные связи – штука тонкая. Ваша работа в Бактрии должна быть завершена, поэтому вы должны получить информацию о нашей подготовке к операции до наступления восьмидесятых. Я подумал, что визит в мою прекрасную эпоху придется вам по душе.
– Вы хотите сказать, что письмо, найденное в Афганистане русским солдатом и использованное нами в качестве приманки, – фальшивка?
– Именно. Неужели эта мысль никогда не посещала вас?
– Но у вас в запасе был миллион лет, даже больше, чтобы подыскать подходящую ситуацию…
– Лучше создать одну, но детально подготовленную. Она себя оправдала. Благоразумие требует теперь вернуть все на свои места. Никакого письма никогда не было и не будет.
Эверард выпрямился в кресле. Черенок трубки в его руке хрустнул и отломился, но он даже не заметил горящего табака, рассыпавшегося по пышному ковру.
– Постойте! – воскликнул он. – Вы что же, намеренно изменяете реальность?
– Получив на то особые полномочия, – услышал он в ответ.
Эверард молча сжал зубы.
Здесь, где созвездие Медведицы нависало так низко, ночь пронзала холодом до костей. Днем горы скрывали горизонт, заслоняя его скалами, снегом, облаками. Мужчина, задыхаясь, брел по горному кряжу, чувствуя, как осыпаются под его сапогами камни, и изнемогая от невозможности вздохнуть полной грудью. Горло его пересыхало все сильнее. Еще страшили пуля или кинжал, которые с наступлением темноты могли лишить его жизни на этой пустынной земле.
Юрий Гаршин заблудился и уже потерял надежду встретить своих, но продолжал идти…
– О! – воскликнула Ванда Тамберли. – Посмотрите скорее!
Ее лошадь захрапела и испуганно отпрянула. Руками и коленями девушка пыталась успокоить животное, а сама подалась вперед, широко раскрыв глаза, чтобы как следует рассмотреть явившееся ей чудо. Встревоженные приближением крупных зверей, с дюжину животных помельче стремглав выскочили из-под кустов слева от Ванды и бросились наутек. Свет играл на пятнистых шкурах – размером животные были с волкодава, с трехпалыми копытами и удивительно похожими на лошадиные головами. Они пересекли тропинку и вновь скрылись в диких дебрях.
Ту Секейра рассмеялся:
– Их предки?
Он коснулся своей лошади и ее, как бы показывая, что он разбирается в доисторических животных, рыщущих по африканским джунглям. На обратном пути его пальцы скользнули уже по бедру Ванды. Она едва замечала его. Счастье буквально переполняло ее. Земля эпохи олигоцена – рай для палеонтолога…
– Мезогиппусы? – гадала она вслух. – Думаю, нет, вряд ли. Но и не миогиппусы, слишком рано для них. Боже мой, как мало мы знаем! Даже с помощью машины времени мы собрали лишь крупицы! Промежуточный вид? Если бы я только захватила с собой камеру!
– Захватила – что? – спросил он.
Она бессознательно употребила английский термин в темпоральном, который был у них единственным языком общения.
– Оптический записывающий аппарат.
Необходимость объяснять неизвестный ее спутнику термин несколько развеяла восторженное состояние Ванды. За один только этот день она видела множество диковинных созданий. Сотрудники Патруля не могли не влиять на природу в окрестностях Академии. Похожих на львов нимравусов и саблезубых тигров, например, давно уже отстреляли по всей округе, потому что звери часто набрасывались на людей, когда те отправлялись в джунгли, и одно это уже сказалось на экологическом состоянии региона. Однако, когда у слушателей Академии выпадало несколько свободных дней, они, как правило, разлетались по отдаленным районам – полазить в горах, побродить по живописным тропам или отдохнуть на каком-нибудь идиллическом острове. В целом человечество едва коснулось этих времен, когда род людской еще не появился на Земле. Тамберли здешние места казались совершенно девственными по сравнению со Сьеррой или Йеллоустоном поры ее появления на свет.
– Тебе придется изучать и камеры, – сказала она, – и множество других примитивных приспособлений. Я вдруг поняла, сколько еще тебе предстоит узнать.
– Не только мне. Всем нам, – ответил он. – Но мне нужно будет очень постараться, чтобы выучить все, что знаешь ты.
Обычно он так не скромничал. Яркая натура, и Ванде он нравился, но у нее мелькнула мысль о том, что он, должно быть, понимает: этим ее интерес надолго не удержишь. А может быть – она едва заметно пожала плечами, – он решил начать атаку в более мягкой манере. В будущей работе и это пригодится.
В любом случае он говорил правду. Патруль позаимствовал технику обучения из далекого будущего – будущего и для нее, и для него. Через два часа занятий любым языком они уже владели им в совершенстве, он просто отпечатывался в памяти, и это лишь частный пример. Но даже при этом интенсивность занятий и тренировок достигла пределов человеческих возможностей. Редкие передышки пролетали, как дуновение ветра. Как раз сегодня у Ванды выдался свободный день: можно было или поспать, или погулять. И она решила выбрать прогулку и присоединилась к Секейре.
– Но я буду иметь дело с животным миром, – возразила она. Американизм влетел в темпоральный прежде, чем она это заметила. – Люди гораздо сложнее, а тебе предстоит заниматься как раз людьми.
Он родился на Марсе, в эпоху Солнечного Содружества, и после окончания Академии готовился работать в группе, которая изучала и контролировала раннюю стадию космических разработок. Проникнуть, не вызвав подозрений, в такие места, как Пенемюнде, Уайт-Сэндз или Тюратам, уже огромный риск. Но события тех лет слишком серьезно влияли на дальнейшую историю, и агенты Патруля должны были защищать их от вмешательства любой ценой, даже ценой собственной жизни.
Губы Секейры изогнулись в улыбке.
– Кстати, о людях и всяких сложностях: нам не надо возвращаться к занятиям до восьми ноль-ноль завтрашнего дня.
Ванда почувствовала, как кровь прилила к лицу. Слушатели в свободное время были предоставлены сами себе, с тем лишь условием, чтобы досуг не вредил их здоровью.
«Согласиться? Или не стоит?.. Или все же устроить себе веселое приключение перед следующей долгой зубрежкой? Но нужно ли мне это?»
– В данный момент я слышу лишь зов желудка, – твердо сказала она.
Кормили в Академии хорошо, порой даже роскошно. Благо в распоряжении поваров была вся история кулинарного искусства.