— Снова ты? — с удивлением уставился на меня муж моей любовницы. — А ведь я тебя вспомнил потом!
— Соседей всегда приятно встретить!
— Хм, — усмехнулся Шнапс, — значит, все-таки выследил товар? Не зря ведь ты тогда к Атаманову приклеился?
— Вообще-то он еще и отбил товар у громилы — Назара, — вставила слово моя заступница.
— Ты уже переспала с ним? — спросил ее законный супруг.
— У нас с тобой свободные отношения, забыл? Это была не моя идея! — Марина вскинула брови, готовая, как я видел, сразу перейти в контратаку, но я поскорее перебил ее:
— Если ты в благодарность за спасенный товар хочешь меня уважить в духе народов Крайнего Севера, — возвысил я голос на Шнапса, — то не стоит! Я готов пользоваться шведскими спичками, могу терпеть шведский стол, но шведская семья — это увольте! Тем более, мы помним, что случилось со шведами, когда их собралось много в одном месте — под Полтавой…
— Понимаю так, ты — благородный человек? — спросил Шнапс. — Мог бы все забрать у слабой женщины… Только как бы ты сам пристроил товар потом?.. Ладно, раз ты в курсе наших дел, говори прямо: чего ты хочешь за свое благородство? В процентах?
— Да, я в курсе ваших дел. Но процент мне не нужен. Хватит бутылки коньяка. Только сначала вам неплохо бы понять, за что вы ее выставите. Полагаю, сами-то вы не в курсе ваших дел!
— В смысле? Что ты хочешь этим…
Договорить Шнапс не успел. В дверь настойчиво постучали!
— Кто это? — прошептал Шнапс, глядя на Марину.
— Вряд ли это новые соседи, — ответил я за нее. — Если это не милиция, то, значит, — хвост, который ты привел за собой!
Стук повторился.
— Слушайте меня! — быстро заговорил я. — Ни о каком товаре ты, Люция, — я выделил интонацией имя, — понятия не имеешь! Мы с тобой убегаем от разъяренного ревнивца, дальше — по легенде. Ты напугана. Свояк — я указал на Шнапса — едет за женой, Мариной, и заехал за тобой. Ясно?
Ответить мне никто не успел, дверь отворилась без нашего участия. На пороге возник Доктор Шрам.
Войти можно по-разному. Например, воскликнув: «А вот и я!» — словно являешься для присутствующих самым большим подарком на свете. Хотя в душе понимаешь — ты не подарок. Или, произнеся немного непонятное, но веселое: «Наше вам с кисточкой!» Это лучше, чем «с большим прибором». Доктору Шраму же впору было бы пинком открыть дверь, чтобы спросить подобно герою бесчисленных анекдотов — юному похабнику Вовочке: «Что, суки, не ждали?» Я был уверен, что на этот раз Шнапс испугался по-настоящему!
Шрам посмотрел на меня:
— Тебя, Олег Смелков, по правде сказать, я не ожидал здесь увидеть! Что ты здесь делаешь?
— Сопровождаю Люцию. Она — в отпуске, и я — в отпуске. Вам, кстати, спасибо.
— Не стоит… Ну а где то, что меня интересует? Ты понимаешь, о чем я.
— Даже не знаю.
— То есть ничего такого у вас в комнате нет? Ничего похожего на то, что мы вместе видели в палатке, на учениях, только на этот раз — настоящего? — Шрам посмотрел мне в глаза, сделав упор на слове «настоящего».
— Не-ет! Такого точно нет! — заверил я. Как будто он сам не знает!..
— А почему ты отвечаешь за всех, Олег Смелков?
— Потому что я благодаря вам и дяде Васе более информирован.
— Ну, раз так, никто не будет возражать, если мы осмотрим номер? Очень аккуратно, в вашем присутствии?
— Да, пожалуйста! — согласился я за всех.
Я видел, что лица у Шнапса и у Марины из белых стали теперь серыми. Что юноша и девушка в этот момент подумали обо мне — даже гадать не хотелось! Через несколько секунд из шкафа была извлечена и выставлена на середину комнаты сумка-тележка с подвязанной поклажей. «Главное, чтобы девушка не грохнулась в обморок, как она умеет», — подумал я.
— Чья это сумка? — спросил Шрам. Повисла зловещая тишина. Я внимательно следил за своими «подельниками», не соберется ли кто-то из них открыть рот? Но они оба стали похожи на учеников, не выучивших урок, под грозным взором учителя. Так и не дождавшись ответа, Доктор еще раз спросил: — Так чья, а?
— Моя сумка! — вдруг бодро откликнулся я. Люция-Марина посмотрела на меня с недоумением. На сером лице стал проступать легкий румянец. Может, обойдется? С обмороком?
— Ты уверен? — спросил меня доктор Шрам.
— Конечно.
— И что в сумке?
— Стыдно перед москвичами признаваться… Гречневая каша. В смысле — крупа. У нас в Горьком с гречкой напряженка. Тетя Алла на одесском Привозе покупает, когда в гости едет. Вы же знаете теперь тетю Аллу, она вам Бендикса подала на блюдечке! Спасибо также покойному капитану Горящеву… Я разговаривал с дядей, — пояснил я Доктору Шраму. Мои друзья явно не понимали сути наших с ним взаимоотношений. Если честно, я и сам их не вполне понимал… — Об одном жалею! Не сказал Роме о «колесах», когда рассказывал про шинок. Он быстрее меня понял бы, что это за «колеса», и был бы осторожнее. Ведь он уже знал тогда про Бендикса! Видимо, слышал какой-то разговор Гоменского, занимаясь с его дочерью французским. А потом Роме попалась на глаза записная книжка Гоменского, как позже она попалась мне…
Чета Шнапаевых лишь хлопала глазами, слушая мои объяснения с мафией.
Внимательно осмотрев сумку, нарушив чуть-чуть обертку, ощупав бумажные пакеты, Доктор Шрам, который на самом деле был не Доктор и не Шрам, долго смотрел на меня, потом на лже-Люцию. На Шнапса почему-то не смотрел вовсе, будто тот перестал существовать.
После суровый дядька усмехнулся, покачал головой, и эту пантомиму я бы так расшифровал: «Вот же пройдохи!» Он сделал знак своим людям, чтобы следовали на выход, и мне сказал:
— Выйдем-ка!
В коридоре он взял меня за пуговицу кителя:
— Назара мы повязали. Метанол попал в его руки по безалаберности ответственного за хранение офицера, с того спросится. Что же касается дикого плана… Впрочем, ты разговаривал со своим дядей, значит, в курсе… Насколько виновен Атаманов, и замешан ли кто-нибудь еще из вашей учебки, выясняется. Например, те двое, что присутствовали на учениях? («Гора и Стручок», — догадался я). Связь с учебкой Назар поддерживал до последнего времени. К сожалению, новый водитель «уазика» не читал записок, которые через него передавали старшине, и ответов на них. Да наверняка жулики шифровались, — все равно водитель ничего б не понял… За Бендикса вам с тетей спасибо, конечно. Что же касается этого… — Он кивнул на закрытую дверь гостиничного номера, где, вероятно, аморфной массой расползалась по полу чета Шнапаевых после испытанного потрясения. Такая саечка за испуг получилась — на всю жизнь заикой стать можно! — Знаешь, что мешает мне, Олег Смелков, вытрясти всю душу из тебя, несмотря на дядю и тетю? Только то, что мне самому в моем задании кое-что не нравится. Оно на самом деле не совсем приказ, понимаешь? Я пользуюсь случаем, чтобы закончить работу в данном направлении на этом месте… Замолвишь при случае за меня словечко перед дядей и его соседом? — Он рассмеялся. — Ты же не сам по себе такой умный и борзый, правда?.. Но говнюка Шнапаева-младшего следовало бы прижучить! Или ты со мной не согласен?