Дукер и Лист оказались посреди опустевшего участка берега, изрытого парящими ямами, беженцы позади них снова бросились к броду, а заслон пехоты впереди смог наконец передохнуть, когда воинственная нежить врезалась в ряды врагов.
Мальчишка — Нихил, брат-близнец Бездны — ездил туда-сюда вдоль строя на огромном чалом коне. В одной руке он сжимал какую-то украшенную перьями, округлую дубинку, которой вертел над головой. Мёртвые воины, которые оказывались рядом с ним, ревели и потрясали оружием в знак приветствия — или благодарности. А мальчик смеялся — вместе с ними.
Регулярная пехота Релоя обратилась в бегство под напором нежити и столкнулась с крестьянской ордой, которая подоспела сзади.
— Как же так? — спросил Дукер. — Худов Путь — это некромантия, а не…
— Может, это не настоящая нежить? — предположил Лист. — Может, дух острова просто использует их…
Историк покачал головой.
— Не совсем. Слышишь смех? И эту песню — узнаёшь язык? Души этих воинов пробудились. Эти души, должно быть, удерживал этот дух, не отдал их Худу. Мы за это заплатим, капрал. Все до единого.
Отовсюду из земли поднимались новые фигуры: женщины, дети, собаки. Многие псы всё ещё были опутаны кожаной упряжью и тащили за собой обломки санок. Женщины прижимали детей к груди и стискивали костяные рукояти широких бронзовых ножей, которыми пронзили этих детей. Древняя, забытая трагедия открылась их глазам: целое племя было уничтожено руками каких-то неведомых врагов — сколько же тысяч лет назад это произошло, сколько же эти души цеплялись за сей ужасный, чудовищный миг? А теперь? Неужели они обречены вновь и вновь переживать эту вечную муку?
— Благослови их, Худ, — прошептал Дукер. — Пожалуйста. Забери их. Прими их теперь.
Женщины были полностью погружены в смертельный ритуал. Историк видел, как они вонзали ножи в детей, видел, как те дёргались и замирали, слышал короткие вскрики. Видел, как женщины падали, их головы раскалывались под ударами невидимого оружия — воспоминаний, которые лишь они сами могли увидеть… и почувствовать. Безжалостная бойня всё продолжалась и продолжалась.
Нихил перестал ездить вдоль строя и теперь направил своего чалого коня к этой ужасной сцене. Несмотря на густой загар, мальчик был болезненно бледен. Что-то подсказывало Дукеру: юный колдун видит больше, чем все остальные, точнее, больше, чем остальные среди живых. Голова мальчика поворачивалась, его взор следил за призрачными убийцами. От каждого смертельного удара он вздрагивал.
На негнущихся, деревянных ногах историк заковылял к мальчику. Он потянулся и взял узду из безвольной руки мальчика.
— Нихил, — тихо спросил старик, — что ты видишь?
Мальчик заморгал, затем медленно встретился глазами с Дукером.
— Что?
— Ты видишь. Кто их убивает?
— Кто? — Он провёл дрожащей рукой по лбу. — Родичи. Клан разделился, два соперника схватились в битве за Трон Рогов. Родичи, историк. Кузены, братья, дяди…
Что-то внутри Дукера надломилось при этих словах Нихила. Непроявленные надежды, рождённые отчаянной нуждой в том, чтобы убийцы оказались… яггутами, форкрул ассейлами, к’чейн че’маллями… кем-то… кем-то другим.
— Нет, — проговорил он.
Глаза Нихила — юные, но древние — удерживали взгляд историка. Колдун кивнул.
— Родичи. Такое уже было. Среди народа вик. Поколение назад. Отражение.
— Но всё закончилось. — Пожалуйста, пусть будет так.
— Закончилось. — Нихил сумел криво улыбнуться. — Император, наш общий враг, объединил нас. Тем, кто смеялся над нашими маленькими войнами, нашей бессмысленной враждой. Смеялся и более того — насмехался. Он устыдил нас презрением, историк. Когда он встретился с Колтейном, наш союз уже трещал по швам. Келланвед насмехался. Сказал, что ему всего-то и нужно — сесть и подождать, пока мы сами не погубим своё восстание. Этими словами он заклеймил наши души. Этими словами и предложением единства он даровал нам мудрость. Этими словами заставил нас преклонить перед ним колени в истинной благодарности, принять то, что он предлагал, и так заслужил нашу верность. Когда-то ты хотел знать, как Император завоевал наши сердца. Теперь знаешь.
Решимость врагов окрепла, когда проржавевшие клинки древних воинов начали ломаться и рассыпаться от ударов по современному железу. Полуразложившиеся тела скелетов тоже не выдерживали. Во все стороны летели куски костей, фигуры спотыкались, затем падали — слишком разбитые, чтобы подняться вновь.
— Неужели они должны во второй раз пережить своё поражение? — спросил Дукер.
Нихил пожал плечами.
— Они дали нам миг передышки, позволили закрепиться. Не забывай, историк, если бы эти воины победили в первый раз, они сделали бы то же самое с семьями своих врагов. — Юный колдун медленно покачал головой. — Мало в людях добра. Очень мало добра.
Это прозвучало дико в устах такого молодого человека. Из тела этого мальчика говорит голос старика, помни об этом.
— Но можно его найти, — возразил Дукер. — Тем ценнее эта редкость.
Нихил забрал у него поводья.
— Здесь ты добра не найдёшь, историк, — сурово сказал он. — Мы известны своим безумием — это нам показывает древний дух острова. Сохранились воспоминания — все об ужасах, дела наши столь темны, что обожгли саму землю. Не закрывай глаза, — добавил он, разворачивая коня так, чтобы обозреть битву, которая вновь закипела у моста, — мы ещё не закончили.
Дукер промолчал, глядя, как юный колдун скачет к рядам солдат.
Историку это показалось невероятным, но путь перед беженцами был открыт, и они начали переправляться. Дукер взглянул на небо. Солнце поднималось к зениту. Почему-то он считал, что прошло куда больше времени. Дукер вновь посмотрел на окутанную пылью реку — переправа будет ужасной: глубокие, опасные воды по обе стороны, вопли детей, стариков и женщин, слишком слабых, чтобы устоять, — эти люди соскользнут в реку и навсегда скроются под волнами. Пыль и ужас, воронки в реке поглотят всякое эхо.
Конники Вороньего клана скакали по краям густой, перепуганной толпы, будто гнали тысячеголовое стадо неразумного скота. Длинными, тупыми жердями виканцы не давали людям разбежаться и рассыпаться по берегу, лупили по ляжкам и коленям, били в лицо. Где бы ни появились всадники, беженцы массово отшатывались.
— Историк, — проговорил рядом с ним Лист. — Нам нужно найти лошадей.
Дукер покачал головой:
— Нет ещё. Сейчас в этом последнем заслоне — сердце битвы. Я не уйду. Я должен это видеть…
— Понятно, сэр. Но когда начнётся отступление, их подхватят виканцы — по одному пешему на каждого всадника. Скоро к ним присоединится Колтейн со своим кланом. Они будут удерживать эту сторону брода, чтобы дать арьергарду переправиться. Головы наши окажутся на пиках, если мы сейчас не найдём себе коней.