Они сверлили друг друга глазами.
— Прошу прощения, Кулак, — сказал Лист. — Похоже, речь идёт не о поединке. Если вы изволите посмотреть…
Колтейн отвёл прочь оружие, развернулся.
Кхундрильские вожди ждали, выстроившись в ряд на расстоянии тридцати шагов перед ними. Под шкурами и фетишами они были облачены в странные сероватые доспехи, которые делали их похожими на рептилий. Длинные усы, завязанные узлом бороды и тугие косицы — чёрные как смоль — скрывали их лица, оставляя лишь небольшие полоски загорелой кожи на высоких скулах.
Один подъехал чуть ближе на своём пони и заговорил на ломаном малазанском:
— Чернокрыл! Как ты думать свой шанс сегодня?
Колтейн повернулся в седле, посмотрел на тучи пыли на севере и юге, затем снова сел прямо.
— Биться об заклад не буду.
— Мы долго ждали этот день, — сказал вождь. Он привстал в стременах и указал на южные холмы. — Трегины и бхиларды вместе сегодня. — Он махнул рукой на север. — И кан’эльды, и семаки, да даже титтанцы — что от них осталось. Великие племена южных оданов, но кто из них самый могучий? Ответ даст этот день.
— Тогда вам лучше поспешить, — сказал Дукер.
У нас скоро не останется солдат, на которых ты сможешь показать свою удаль, самодовольный ты ублюдок.
Колтейн, казалось, подумал о том же, хотя голос его звучал холодно.
— Вопрос этот твой, а ответ меня не интересует.
— Неужто такие вещи не интересны кланам виканцев? Неужто сами вы не племя?
Колтейн медленно опустил древко сулицы в проушину.
— Нет. Мы — солдаты Малазанской империи.
Худов дух, я до него достучался!
Вождь невозмутимо кивнул, словно ответ его не удивил.
— Тогда будь внимателен, Кулак Колтейн, когда будешь решать этот день.
Всадники развернулись и поскакали обратно к своим воинам.
— Мне кажется, — проговорил Колтейн, оглядываясь, — ты выбрал хорошую точку обзора, историк. Я останусь здесь.
— Кулак?
Тонкие губы Колтейна дрогнули в улыбке.
— Ненадолго.
Вороний клан и Седьмая выложились, но силы, удерживавшие устье долины — от высот по сторонам до самого дна долины, — не сдавались. Собачья цепь сжималась между молотом Корболо Дома и наковальней трегинов и бхилардов. Поражение было лишь вопросом времени.
Действия кхундрилов изменили всё. Ибо они явились не для того, чтобы принять участие в избиении малазанцев, но чтобы дать ответ на вопрос, который поставили их гордость и честь. Южная группировка обрушилась на позиции трегинов, словно серп мстительного бога. Северная стала копьём, которое глубоко вонзилось во фланг армии Корболо Дома. Третья группа, которой раньше было не видно, вышла из долины в тыл к бхилардам. Через несколько минут после начала синхронных атак по всем фронтам малазанские солдаты обнаружили, что им уже никто не оказывает сопротивления, хотя вокруг бушует хаос битвы.
Армия Корболо Дома быстро оправилась, перестроилась с такой точностью, с какой только смогла, и обратила хундрилов в бегство после четырёх часов яростного боя. Одной цели, тем не менее, кхундрилы добились: семаки, кан’эльды и остатки титтанцев были разгромлены.
— Половина ответа, — пробормотал в этот момент Колтейн, и в его голосе звучало глубокое потрясение.
Южные силы сломили трегинов и бхилардов на час позже и бросились преследовать бегущих врагов.
Когда до заката оставался всего час, одинокий вождь кхундрилов подъехал к ним лёгким галопом. Когда он приблизился, Дукер опознал в нём утреннего визитёра. Он побывал в бою и был залит кровью, по меньшей мере, наполовину — собственной, однако же в седле держался прямо.
Он натянул поводья в десяти шагах от Колтейна. Кулак заговорил:
— Похоже, у вас есть ответ.
— Есть, Чернокрыл.
— Кхундрилы.
По грубому лицу воина пробежало удивление.
— Ты оказываешь нам честь, но нет. Мы хотели сломить того, кого зовут Корболо Домом, но не смогли. Ответ не «кхундрилы».
— Так вы чествуете Корболо Дома?
Вождь при этих словах сплюнул и потрясённо заворчал:
— Нижние духи! Не может быть, что ты такой глупец! Ответ этого дня… — Вождь выхватил свой тальвар из кожаных ножен. Оказалось, что лезвие сломано в десяти дюймах от рукояти. Кхундрил поднял клинок над головой и заревел: — Виканцы! Виканцы! Виканцы!
Эта тропа опасна,
врата, к коим ведёт она,
подобна трупу,
над которым десять тысяч
кошмаров препираются
в бесплодной распре.
Трут Сэн’ал’Бхок’арал. Тропа
Над ними вились чайки — первые за долгое время. На горизонте впереди, прямо по курсу на юго-юго-восток, появилось неровное пятно, которое быстро росло в надвигающихся сумерках.
На небе не было ни облачка, а ветер дул крепкий и ровный.
Салк Элан подошёл к Каламу, который стоял на баке. Оба кутались в плащи, чтобы укрыться от ритмично вздымающихся от носа «Затычки» брызг. Для моряков на палубе эта картина — две чёрные фигуры на носу, словно пара Великих во́ронов, — выглядела дурным предзнаменованием.
Не знавший этого Калам продолжал смотреть на приближавшийся остров.
— К полуночи, — с громким вздохом сообщил Салк Элан. — Древняя колыбель Малазанской империи.
Убийца фыркнул.
— Древняя? Да сколько же, по-твоему, лет Империи? Худов дух!
— Ладно, признаю, с романтикой вышел перебор. Я просто пытался войти в настроение…
— Зачем? — буркнул Калам.
Элан пожал плечами.
— Без особых на то причин, если не считать общего тревожного ощущения ожидания и даже нетерпения.
— О чём тревожиться?
— Ты мне скажи, друг мой.
Калам поморщился, но промолчал.
— Итак — город Малаз, — продолжил Салк Элан. — Чего мне стоит ожидать?
— Представь себе свинарник у моря — и хватит. Гнилое, вонючее, кишащее паразитами болото…
— Ладно, ладно! Прости, что спросил!
— Капитан?
— Увы, без изменений.
И почему я не удивлён? Колдовство — о боги, как же я ненавижу колдовство!
Салк Элан опёрся длиннопалыми руками о планширь, в очередной раз подтверждая свою любовь к зелёным самоцветам в безвкусных, массивных кольцах.
— Быстрый корабль доставит нас в Унту дня за полтора…